И тем не менее произошло нечто такое, о чем следует все же сказать. Во время бурного обсуждения того, что сообщить ФБР, а о чем нужно умолчать, совещание вдруг было нарушено. Сначала зазвонил телефон, и Скиннер коротко поговорил, затем открылась дверь, чтобы впустить посетителя. В кабинет заявился не кто иной, как инспектор Кремер собственной персоной. Направляясь к столу, он мельком взглянул на меня, но, видимо, думал в это время о чем-то несравненно более важном.
– Я только что разговаривал с этим Уитмером, который в свое время заявил, что может опознать водителя машины, убившей юного Дроссоса. Так вот, только что в группе предъявленных ему лиц он опознал Хорана и готов подтвердить свои показания под присягой.
Все уставились на Кремера, и лишь Боуэн пробормотал:
– Ну и чертовщина!
– Что же дальше? – раздраженно спросил Скиннер, нарушив наступившее молчание.
– Сам не знаю, – угрюмо ответил Кремер. – Я только что узнал об этом. Хоран не мог быть с женщиной в машине во вторник. Если мы примем подобное утверждение, оно совершенно выбивает нас из колеи. Мы не могли опровергнуть его алиби для вторника, к тому же мы исходим из предположения, что там был Бёрч. Да и зачем Хорану убивать подростка? Сейчас, когда, как выяснилось, он оказался участником шайки шантажистов, мы, конечно, можем его взять в работу как следует, но вряд ли он сознается в убийстве. Конечно, мы обязаны учитывать показания Уитмера, но ситуация от них значительно осложняется. Честно говоря, мне кажется, должен быть какой-то закон против так называемых очевидцев.
– Ну это вы уж слишком! – все так же раздраженно заявил Скиннер. – Очевидцы бывают исключительно полезны. Возможно, что и сейчас это тот самый поворот, которого мы все так ждали. Присаживайтесь и давайте все обсудим.
Кремер начал было пододвигать кресло к столу, но в это время опять раздался телефонный звонок. Скиннер взял трубку, назвался и тут же сказал Кремеру:
– Звонит Ниро Вулф. Он хочет поговорить с вами и утверждает, что это важно.
– Я поговорю с ним из приемной.
– Нет, говорите отсюда. Голос у него был самодовольный.
Кремер взял трубку:
– Вулф? Кремер у телефона. Что вам надо?
Кремер только слушал, а все остальные, в том числе и я, лишь молча наблюдали за выражением его лица. Как только я заметил, что его лицо начало медленно багроветь, а глаза щуриться все больше и больше, мне захотелось соскочить со стула и немедленно помчаться на Тридцать пятую улицу, но я сдержался, чтобы не привлечь к себе внимание. Наконец Кремер положил трубку, некоторое время стоял, молча стиснув зубы и морща нос, а затем заявил:
