Чжоу Эньлай оказался не единственным высоким гостем, «обманувшим мои ожидания». Со вторым «обманщиком» я лично не встречалась. Однажды я по сиявшему на улице освещению в очередной раз поняла, что к ужину ожидается какая-то делегация. Подъехал лимузин, мы прилипли к окнам и увидели президента Айюб Хана и американца, которого я сразу узнала. Как же, ведь я много раз видела его в кино. На следующее утро я бодро спросила мать: «Ну, как, понравился тебе Боб Хоуп?» «Кто-кто? — удивленно переспросила мать и рассмеялась. — Глупышка, это же Губерт Хэмфри, вице-президент Соединенных Штатов». Позже я узнала, что Хэмфри пытался заручиться поддержкой Пакистана относительно американского вмешательства во Вьетнаме, причем в мягкой, завуалированной форме: поставив ракетки для бадминтона американским войскам. Но отец от этого жеста отказался, потому что не одобрял иностранного вмешательства в гражданскую войну во Вьетнаме.
Мне было десять, а Санам семь, когда нас отправили на север, в интернат на поросших соснами холмах бывшей британской миссии в Мурри. Наша гувернантка сообщила, что в срочном порядке возвращается в Англию, и отец решил, что интернат — лучшее решение проблемы, которое во всех отношениях пойдет нам на пользу. В том числе и приучит ухаживать за собой. Впервые мне пришлось самой застилать свою постель, ухаживать за обувью, носить воду для мытья и чистки зубов из коридора, от общего крана. «Обращайтесь с моими детьми так же, как и со всеми», — сказал отец монахиням. И они не давали нам спуску.
В бытность нашу в интернате отец продолжал наше политическое образование по почте. Вернувшись со встречи глав неприсоединившихся стран в Джакарте, он прислал длинное письмо, обличающее эгоизм сверхдержав и вытекающее из этого пренебрежение к интересам стран третьего мира. Одна из монахинь усадила нас с Санам на скамейку в саду и полностью, с расстановкой прочитала это письмо, хотя мы все равно ничего толком не поняли.
Во время нашего второго — и последнего — года пребывания в интернате политика все же вторглась в нашу жизнь. 6 сентября 1965 года началась война между Индией и Пакистаном из-за Кашмира. Отец полетел в ООН бороться за право народа Кашмира на самоопределение и против агрессии Индии, а монашки Иисуса и Марии готовились к возможному вторжению. Мимо нас проходила дорога на Кашмир, прямо-таки приглашающая Индию, как полагали люди, воспользоваться ею.
Вместо игры в «кости-мячики» козьими косточками после ужина и чтения книжек Энид Блайтон мы отрабатывали действия по сигналу воздушной тревоги и затемнение окон. Монахини закрепляли младших девочек за старшими. Я заставила Санни привязывать на ночь тапочки к ногам, чтобы не тратить время на их поиски. На случай попадания в руки неприятеля мы выдумали себе фальшивые имена и увлеченно отрабатывали их применение, так как многие принадлежали к семьям высокопоставленных правительственных чиновников и армейских офицеров. Детское воображение и раньше рисовало нам пугающие картины похищения какими-то разбойниками из романтических окрестных холмов, но в эти семнадцать дней войны опасность приобрела реальные очертания.
