Работа Тайного приказа при Петре I новизной и оригинальностью не отличалась. В книге М.И. Семевского «Тайный сыск Петра I» (Смоленск, 2001) приводится множество примеров конкретных дел, разбираемых при следствии этим приказом. При этом поражает даже не привычная для тех времен жестокость следственных методов, а однотипность действий, словно по заготовленной кальке: кто-то выкрикнул «Слово и дело» и на кого-то указал, а затем пытают и доносчика, и подозреваемого, и следующих по цепочке подозреваемых и так практически без конца. Тайный сыск тогда понимался только таким образом. То же происходило и в провинции, здесь розыск по системе «Слово и дело» в отсутствие у преображенцев региональных отделений вели местные воеводы по своему усмотрению или по рекомендациям из столицы, и только в исключительных случаях преступников конвоировали в Москву в подвалы ведомства Ромодановского.
Таких примеров в анналах петровского Преображенского приказа и созданной позднее Тайных дел канцелярии просто море. Только недавно историки получили возможность говорить правду о том, какой ценой обошлись нашей стране ускоренные реформы Петра и его «большой рывок» вдогонку за Европой. И начала вырисовываться полная картина сгона тысяч людей с насиженных земель на гигантские Стройки, уничтожения целых сел староверов, рубки лично царем голов и принуждения им к тому же занятию своих приближенных, злобных чудачеств Петра и повального казнокрадства некоторых его любимцев. Петровский сыск преображенцев в плане массовых репрессий переплюнул разгул опричников Ивана Грозного по многим показателям. И все эти громкие и бесчисленные процессы по выкрику «Слово и дело!», и сам император-реформатор, приказывающий на посаженных на кол людей надевать зимой теплые кафтаны, чтобы приговоренные не замерзали и дольше мучились перед смертью, — все это те страницы истории Петровской эпохи, которые бросают заметную тень на явные достижения петровских реформ. Это из-за разгула жестокостей петровского сыска в том числе титул Петра — Великий — часть историков сейчас упоминают, только заключая в кавычки.
Круг политических преступлений во времена Петра I не был очерчен, под нарушение законодательства и соответственно в подвалы Преображенского приказа мог попасть даже тот, кто что-либо писал за запертыми дверьми. Считалось, что писать запершись может только государственный злодей. Под «Слово и дело» можно было попасть как за организацию настоящего заговора (скопа), мятежа или плана убийства царя, так и за неосторожно брошенную фразу, которую могли истолковать как оскорбительную для государя. С 1715 года сам Петр 1 своим указом определил знаменитые «три пункта» для классификации по системе «Слово и дело» (замысел против личности царя, измена государству и казнокрадство), но и под эту троицу можно было подогнать многие действия или разговоры для начала политического розыска. Кстати, именно тогда в российской традиции и появилось двойное толкование слова «розыск», обозначающее одновременно и систему мер по установлению и привлечению к ответственности виновных, и жестокие методы ведения допросов в Преображенском приказе. Сегодня второе значение слова устарело и встречается только в исторических текстах, но тогда оперативные мероприятия и пытки были столь слиты в едином процессе работы тайного сыска, что породили такое двойное толкование одного термина в русском языке.
