– Нет, все-таки ума не приложу, – сказал я, – мне кажется более чем странным… Вся ситуация… вы простите меня… не могу понять!
– А чего тут понимать? – сказала хозяйка. – Хочешь – дерись с какаду, не хочешь – не дерись, поступай как хочешь, муж сам виноват в данном случае. Он сам научил его прыжку, или, как у вас называется, апперкоту…
Я встал уходить.
– Погодите, может быть, чайку? – спросила хозяйка.
– А где вы пьете чай, в какой комнате? – поинтересовался я.
– Каждый пьет чай в той комнате, в какой захочет. На этот счет у нас тоже полная свобода выбора.
– По отдельности, что ли, пьете?
– Он в одной комнате, я в другой.
– Зачем?
– Тесновато, я же вам говорила. Со столом и стулом может поместиться только один человек в одной комнате.
– А как же мы все втроем одновременно будем пить чай?
– В кухне. Поэтому я и сомневаюсь, стоит ли кухню перегораживать или не стоит. С одной стороны, Митрофану будет удобно, с другой стороны, мы не сможем втроем с соседом выпить чай. Но можно каждому пить чай в отдельной комнате, согласитесь, что шикарно.
– Да, но… каждому пить чай в отдельной комнате скучновато… невозможно побеседовать…
– Почему невозможно? Через перегородку слышно почти точно так же. Говорите себе через перегородку, а мы вам через ту же самую перегородку будем отвечать.
– А если я в третьей комнате, значит, я через две перегородки должен разговаривать?
– Для этого я и убежал, оставил вас в той комнате, чтобы вы поняли, что слышимость прекрасная, и если бы перегородки не были обиты рубероидом, звукопроницаемость могла бы быть еще лучше.
– Но зачем же вы обивали рубероидом? Им кроют крыши.
– Только дураки им кроют крыши, – улыбнулся хозяин, – насчет рубероида я могу прочесть вам лекцию.
– Не надо, – испугался я.
– Рубероидом надо крыть стены. И знаете, почему?
– Не знаю, – сказал я, чуть не упав со стула.
– Во-первых, обои на них ложатся, как масло на хлеб, и потом, вы заметили деликатную пупырчатость?
– Где? Когда?
– Ну, когда мы с вами ходили по комнатам, вы ничего не заметили?
– А чего я должен был заметить?
– Пупырчатость.
– Этот ваш какаду…
– Да оставьте вы его. Пойдемте, покажу. Обои слегка пупырчаты. И это очень модно и оригинально.
– Верю! – сказал я так неестественно громко, что какаду решил, я собираюсь на него нападать, и вскочил на подоконник.
– Спрячьте вы мерзкую птицу, – сказал я уже в который раз. – Да… и потом… – Нить разговора оборвалась и снова вернулась в мою затуманенную башку. – Если беседовать через перегородку и не видеть собеседника, не кажется ли вам…
