Н-ну, отдохнул!
Костя встал на ноги, и его качнуло, земля ударила в плечо и опрокинула. Он даже не успел понять, что произошло, лежал и смотрел в серое небо, покрытое тонкими ледяными облаками.
Летной была погода, что и говорить. Только сил пока не хватало встать, чтобы почувствовать себя непринужденно в привычном пространстве. Костя снова поднялся и преодолел головокружение. Тогда все стало на место, и он бесстрастно увидел полную безысходность своего положения: бескрайнее болото, полумертвого командира, которого он не мог бросить ни при каких уже обстоятельствах, и это гибельное, прогнившее еще на рассвете утро…
Костя присел рядом с летчиком и пощупал его пульс. Запястье Дягилева было холодным, но кровь медленными, слабыми толчками отозвалась на прикосновение.
Сержант повеселел.
Должен же когда-нибудь человек прийти в себя! Он верил, что командир очнется и найдет выход. Тогда надо будет просто выполнить приказ. Это легче, чем быть совсем одному на войне, отрезанным от своих многими верстами и вражескими кордонами. Приказ спасает от одиночества и заставляет с удвоенной силой бороться за свою жизнь.
Лицо у летчика за ночь переменилось.
Исчезла меловая изморозь, черты его словно округлились, разгладились и ожили, пропала омертвляющая гранитная твердость, сумрачное, сосредоточенное выражение боли в сведенных на переносице бровях.
Костя подождал, когда командир придет в себя, терпеливо глядя в его спокойное, просветлевшее лицо, затем встал, собираясь разжечь огонь и вскипятить воду во фляге. И Дягилев открыл глаза.
— Наконец-то, — сказал Костя, забыв о своей простуде, ощущая себя здоровым и полным сил. Он склонился к летчику и помог ему сесть, говоря: — Вот и хорошо. Сейчас заварим чай из клюквы — и тронемся дальше.
— Я ничего не слышу, — проговорил Дягилев.
Тихо покачивалось небо в его глазах, Костя, чахлые деревья и сама земля. Мир еще раз изменился для летчика. И он подметил это и не удивился, что воздух стал плотным, как вода, и теперь он видит его и даже хотел бы в нем попробовать поплыть. Вот только надо было собраться и сделать движение.
Дягилев резко повернулся на бок и упал.
Воздух не держал его.
Что ж! Он оттолкнул руки сержанта и сам выправился, сел и изумился тому, что было чувство, будто он вынырнул с темного дна. Как странно изменила мир война, подумал Дягилев, прислушиваясь к своим мыслям и наблюдая за Костей, который невдалеке уже собирал клюкву.
Пришли…
Дягилев улыбнулся. Он увидел себя, идущего над землей на самом горизонте. С граблями на плече, в голубой сатиновой свободной рубахе… Он с усилием вглядывался в даль, с нетерпением стараясь рассмотреть впереди пыливший обоз, на котором уехала Наташа.
