Шипели и звучно потрескивали березовые поленья в костре. Над желто-красными языками пламени плясали раскаленные бусинки искр. И когда огонь слабел, то пропадал сразу в космах дыма, столбом уходившего вверх.
Люба, обняв детей, сидела на скамеечке у подветренной стороны и слушала Дягилева, который управлялся с костром и вспоминал о том, что не однажды рассказывала ему мать. И это томило сейчас и саднило его память, заставляя каменеть добродушное лицо, изменяя до неузнаваемости.
Дягилев видел перед собой горящий полустанок, разбитые и искореженные взрывами вагоны, мечущихся, потерявших голову людей, слышал их страшные, нечеловеческие голоса, крики и вопли, вой пикирующих самолетов и чувствовал физическую боль умирающих, смертельно раненных, их страх, ненависть к убийцам и отчаянье застигнутых врасплох, безоружных и не способных поэтому сражаться.
Но больше, чем живых, было мертвых.
И мертвых не мог укрыть огонь и дым.
И защитить одна зенитная батарея.
Горела огромная, воистину необозримая хлебная нива в начинавшейся за полустанком степи. И в пылающей пшенице погибали люди, взрастившие ее. Черный дым растекался до самого горизонта, закрывая сиявшее ослепительной голубизной небо.
Когда самолеты ушли, живых продолжала убивать смерть близких и родных. Она была страшней и оглушительней самых мощных снарядов и бомб. Лишались рассудка матери, баюкая мертвых младенцев. Останавливалась в жилах кровь, если взгляд еще не замутился от такой сильной боли, что смотреть становилось не страшно, тогда у человека перегорали нервы и он мог уже вынести все. Запомнить обезглавленных и разрубленных свинцом людей и то выражение на их лицах, что преследует вечно и взывает к отмщению и не дает ничего забыть.
Нельзя было шагнуть, чтобы не ступить в человеческую кровь.
И никто не умел ходить по воздуху.
Дягилев видел, как молодая женщина очнулась от беспамятства у края дымящейся воронки, застонала и открыла глаза, запорошенные землей. Она не помнила, что произошло с ней в начале бомбежки. Вагон, в котором она ехала, встал на дыбы, ее голову втиснуло в стенку, и женщина уже не могла почувствовать взрыв у самого железнодорожного полотна, когда ударная волна подбросила вагон, разломила его и швырнула обломки с людьми под откос.
Она еще не знала, что ей повезло и случай спас ее жизнь и будущего ребенка. Он теперь шевельнулся и заставил прийти в себя. Она заплакала от муки и слабости. Слезы омыли и очистили глаза.
