Плавание прошло без происшествий, и 26 июля, накануне назначенного дня, Стэнли и Алан высадились на станции X.
Профессор Радж познакомился со старшим офицером, лейтенантом Хьюзом, и выяснил, что все приготовления к его приезду были сделаны и что им с Макреем выделили комнаты. Стэнли вручил Хьюзу принесенные с собой документы, дававшие ученому полномочия пользоваться сигнальной комнатой, и его нетерпение проверить цель своего путешествия было столь велико, что в тот же вечер они с Аланом сели за сигнальный стол.
В ожидании вестей с Венеры
МАКРЕЙ ВКЛЮЧИЛ ПРИЕМНИКИ.
– Вы здесь? – спросил он, и ему сразу же пришло в голову, что он без всякого умысла использовал тот же низкий тон, что и в своих предыдущих разговорах. Затем он замолчал.
Профессор Радж был достаточно убежден в заинтересованности жителей Венеры в контакте с Аланом, чтобы быть уверенным, что их с Макреем прибытие на станцию X было замечено, тем более что венерианский собеседник Алана сам говорил о том, что они были способны наблюдать за землянами. От этого, очевидно, зависело, насколько быстро Макрею ответят.
Время, казалось, тянулось бесконечно. Профессор не мог оторвать глаз от своего спутника и не мог спокойно сидеть на стуле. Точно так же он не мог теперь, когда наступил столь великий момент, полностью изгнать из своего сознания мысли о втором, марсианском голосе. Он чувствовал себя так, словно протягивал руку в темноте, ожидая схватить желанный предмет, но с неприятным чувством неуверенности в том, что его пальцы могут сомкнуться на предмете, а не в пустоте.
Прошла одна, две, три минуты. Радж забарабанил пальцами по столу. Неужели этот момент никогда не настанет? Перед ним лежали его часы, и он видел, что прошло всего четыре минуты. Потом прошло пять минут, потом шесть – таков был интервал между репликами в предыдущих разговорах Макрея, но ответа не последовало. Стэнли почувствовал, как у него пересохло в горле. Секундная стрелка его часов поползла дальше.
Внезапно Алан вздрогнул, и профессор, увидев это, чуть не вскочил со стула.
– Да, я здесь, – сказал Макрей, а затем, отвернувшись от трубки к Раджу, прошептал, как они договаривались: – Это он!
