— Я вас не понимаю, — пробормотал Бедлоу, все еще хмурясь.
— Это же очевидно, что человек — не толпа, — сказал Мюзертон. — Человек, страдающий от мультифобии, боится толпы, а не людей. Люди не беспокоят его ни в малейшей степени. Если он сталкивается с отдельными людьми, он совершенно спокоен. Вы следуете за моими рассуждениями?
— Продолжайте, — нетерпеливо сказал Бедлоу.
— Где-то в голове этого человека есть критически настроенный предел. Как только его окружает больше, чем определенное число людей, подсознание говорит ему: «Это уже не люди, это толпа». И начинается его мультифобия. Но человеконенавистник совершенно иной. Он — или она — боится людей. Он боится одного-единственного человека, и вполне естественно, что еще больше боится двух человек. Это как срабатывает реле в его голове. Но в данном случае оно работает совершенно противоположным образом.
— Как так?
— Когда достигается критическая точка, — медленно проговорил Мюзертон, — подсознание говорит такому человеконенавистнику: «Это — толпа». С этого момента человек достигает точки своего насыщения. Еще десяток или даже больше людей, добавленных к толпе, не дают ему страха, он вообще перестает чувствовать страх в тот момент, когда отдельные люди превратились в толпу. Есть и другое различие. Мультифобы встревожены простым физическим присутствием толпы. Но человеконенавистник не боится толпы как таковой. Он боится ее как собрания отдельных людей. В толпе незнакомцев, которая игнорирует его, он может игнорировать их в ответ, и потому они для него все равно что не существуют. Но насильно введенный в группу, где он вынужден принять их как людей, он начинает паниковать.
Мюзертон сделал паузу.
— А как это относится к моей жене? — спросил Бедлоу. — Как в вашу схему вписывается она? Я думал, что она мультифоб.
— Все как раз наоборот, — сказал психрометрист. — Ваша жена была человеконенавистником. Она без особых проблем могла ходить по улицам, потому что окружающая толпа игнорировала ее. Но на вечеринках она замирала от страха, потому что там люди были для нее людьми.
— Кажется, теперь я понимаю различие, — подумав несколько секунд над заявлением Мюзертона, сказал Бедлоу. — Но какое это имеет отношение к изменению личности моей жены?
— Трудностью здесь является результат природы отношений между вами и вашей женой. У вас был относительно короткий испытательный период перед вашим ортомарьяжем, не так ли?
— Около трех месяцев, — признал Бедлоу. — Наверное, это меньше, чем обычно, но мы решили, что вполне уверены друг в друге.
