За дверью стоял — кто бы вы думали? — Вениамин Львович, собственной персоной. О, Господи! Первое, что я увидела — жирные пятна на его куртке, явно мною вчера посаженные. Потому и замешкалась от угрызений совести, не успев схватить пса за загривок. В следующее же мгновение мой благороднейших кровей Лорд, мой свирепо лающий из-за закрытых дверей сторож, в приветственном прыжке взгромоздил свои передние лапки на хилые плечи Львовича, и тот, не выдержав напора семидесятикилограммовой собачьей туши, мягко осел на пол. Лорд, пару раз облизав физиономию нового гостя, а значит — нового друга, плюхнулся рядышком на спинку, задрав кверху все четыре лапы: я, мол, тебя поприветствовал, теперь давай ты — меня.
Мне было не до псины. В ужасе я опустилась на колени возле невинно пострадавшего субъекта. Господи, только б с ним ничего не случилось! Что я буду тогда делать?! Гос-по-ди!!!
Все, у кого есть крупные собаки, знают этот вечный страх перед тем, что твой совершенно безобидный, добрейший, постоянно получающий по клыкастой морде за малейшую попытку проявить свою чисто собачью природу — гавкнуть, там, на кошку или на злейшего врага — бультерьера из соседнего подъезда, — питомец своим «ужасным» внешним видом досмерти напугает какую-нибудь нервную бабку или мамашу с маленьким ребенком. Причем дети собак не боятся совершенно и, оказавшись рядом со страшным зверем, лезут обнимать собачку, гладить по мордочке и трепать за ушки. Жуткое животное, выросшее в семье с четырьмя человеческими детенышами, безропотно позволяет (а куда бедной собаке деваться? Судьба у нее такая — собачья) этим маленьким извергам любые издевательства над собой. Мамы же от столь кошмарной картины тотчас впадают в истерику, хватают чадо на руки и поднимают такой крик, что перепуганная кровожадная зверюга с огромными клыками, поджав хвост, спасается бегством, а я остаюсь успокаивать кричащую мамашу и рыдающего ребеночка (а еще бы не плакать — прогнали собачку, не дали поиграть с ней. Тут кто угодно заплакал бы…).
Но это все — мамы, дети, нервные бабуленции… У меня в прихожей на полу без видимых признаков жизни лежал мужчина. А вдруг у него сердце слабое? Или еще что-то не в порядке? Мне показалось, что я сама сейчас упаду в обморок и прилягу рядышком. Перед глазами, во всяком случае, начало все тихонько покачиваться…
Лежащий на полу мужчина осторожно приоткрыл один глаз и слабым шепотом спросил:
— Он… больше — не будет?
