— О, нет, Меланэ. Талита тоже была своего рода «материнским образом» для меня. Об этом мне говорили другие, об этом думал я сам. И это было правдой. Но было и многое другое, я знал это, и она тоже знала.
— Но я не… — на этот раз ее голос срывается, и она начинает сначала, более низким голосом. — Я не Талита.
Эгон молча смотрит на нее. Неожиданно его разбирает смех, потому что ему в голову пришла фраза, и эта фраза объясняет ему, насколько он был слеп, несмотря на весь свой опыт. Он протягивает руку и поворачивает к себе это изменчивое лицо — единое в трех ипостасях, и такое разное в профиль, в пол-оборота, в анфас: три облика одной личности. И произносит с улыбкой:
— Нет, конечно, ты не Талита. И именно поэтому у тебя есть шанс.
* * *
Две недели. Это продолжается две недели. И на протяжении этих двух недель Меланэ становится все спокойнее и спокойнее, словно ее охватила уверенность, природу которой Эгон не может понять. Каждый раз, когда он пытается расспросить ее, она с едва заметной улыбкой прикладывает палец к губам; все его уловки наставника не срабатывают, он должен признать это с чувством легкого беспокойства. Он продолжает наблюдать. И слушать. Она совершает акт любви с какой-то свирепой решимостью. Она удивила его, но не тем, что оказалась не девственницей, о чем он догадывался и раньше, а тем, как быстро она научилась искать и находить наслаждение.
По мере того, как проходят дни и Меланэ кажется все более уверенной (но в чем?), Эгон чувствует, как исчезает его уверенность под влиянием какого-то противоположного процесса, который он сознает, но с которым ничего не может поделать. Чего она хочет? Что она переживает? А он, как он собирался вести себя? Как он ведет себя в действительности? Краткое прозрение в саду — это не Талита, он может, он имеет право (он обязан?) позволить проявиться своей нежности к ней — это освободившее его прозрение больше не повторяется. Правильно ли он поступил? Может быть, это было ошибкой? Ведь это такое юное создание… Ему потребовалось время, чтобы понять: его Талита любила его не так, как он любил ее. Понять и принять это.
Он постоянно напоминает себе, что Меланэ не такая, как он. Он никогда не решился бы сделать то, что сделала она, так обнажить свои чувства, так решительно взять инициативу в свои руки. Когда-то ему потребовалось несколько месяцев, чтобы решиться. К тому же, ведь это Талита убедила его, подтолкнула к действиям. Она просто соблазнила его. Нет, Меланэ совсем другая. Но что же происходит за жизнерадостной маской ее лица? Почему она не хочет говорить с ним? Боится ли она того, что может сказать он, или того, что может сказать она сама?
