После нетрудного и краткого перехода прибываем в Дарчин[31]. Дарчин – отправная точка для обхода пилигримами Кайласа – представляет собой большую стоянку, над которой сурово господствует дом префекта полиции. Этот префект обладает королевским титулом и вместе с подчиненными ему вооруженными людьми должен обеспечивать безопасность караванов и паломников.
По прибытии мы наносим ему визит; он посылает нам навстречу слуг и солдат. Прием проходит в полумраке комнаты, являющейся складом, приемной, храмом и спальней одновременно. Чиновник одет в куртку темно-красного цвета; волосы собраны в узел на затылке. Префект кажется монахом: суровые черты лица, скупые жесты; говорит только на бутанском диалекте, которого никто не понимает [23]: один из его людей, являющийся, должно быть, администратором, поддерживает контакты с внешним миром, используя лхасский диалект.
Невозможно понять, каким образом живут эти тибетские чиновники: пребывая в затворе в своих крепостях, они почти никогда не выходят на свет; никто их не видит, никто не приближается к ним. Как они проводят свой день – загадка. Наиболее образованные читают жизнеописания святых и теологические трактаты, начальство более мирского склада – играет в кости, но высунуть нос из дому, показаться на свет божий и подышать свежим воздухом – никогда! В прихожей хранятся оружие и плети, ожидающие своего часа, чтобы опуститься несколько сот раз на спины виновных.
Дарчин – это место торговцев и паломников; здесь находится последняя лавка Нандарама, самая северная из всех. Люди из Алморы, Техри, что у непальской границы, кочевники Чантанга и Кама обменивают товары, заключают сделки и просят милостыню. На холме, господствующем над селением, в великолепных шатрах располагается богатый купец из Лхасы, прибывший с целью духовного очищения на эту святую землю вместе со всей своей семьей и многочисленной челядью. Больные, прокаженные, грязный, в лохмотьях, люд – угнетающие картины нищеты и страждущей плоти. Монахи и миряне, аскеты и разбойники, коварство и святость сосуществуют и здесь, на беспредельном пространстве этих пустынь. Тут представлены все религиозные течения: бонпосцы – последователи архаичной религии Тибета, буддисты всех толков и индуисты с равной степенью веры и почитания стекаются к основанию священной горы от самых далеких пределов. Различия между религиями стираются – противостояние доктрин и теологий, заложивших вековое соперничество, исчезает: присутствие Господа уничтожает в синтезе веры различия, которые начертал рассудок. В подобных местах Господь ощущается – нет более нужды в словопрениях о Его атрибутах и Его субстанции.
