Больше всего он ненавидел себя за то, что почти не ощущал уже опьянения. Ясный разум был слишком жесток и вспоминал совсем не то.
– Что это? – спрашивал у него отец, хватая его мальчишкой за подбородок и разглядывая ссадину на скуле, под которой расплывался синяк. – Что это, я тебя спрашиваю!?
– Подрался я, – раздраженно отвечал Виту, вырываясь и тут же потирая шею и запуская в длинные распущенные волосы пальцы.
– Что значит подрался?! Ты хоть понимаешь, что ты должен беречь свое лицо! – Он внезапно хватал Виту за волосы и тянул к зеркалу. – Смотри, какой ты урод с этим синяком! Смотри, идиот!
– Да ничего я не урод, пусти!
Ему было четырнадцать, и он уже мог сопротивляться. Ему хватало сил, чтобы вырваться, оттолкнуть его и метнуться к лестнице. Он просто хотел добраться до своей комнаты, закрыться и ничего не слышать. Его дразнили «девчонкой», его попрекали балетом, а он не чувствовал себя девочкой и балет давно надоел, а лицо… его порой хотелось изрезать, чтобы тетки-преподши не рассуждали о том, какой он хорошенький, а парни потом не ржали с него, не толкали в коридоре, не махали кулаками с высоты своего роста.
– Коротышка Витур, а ты точно не девочка? – спросили у него, ну и он ответил не словами, а кулаком, потому что иначе не получается.
– Да есть у меня яйца, – бормотал он после этой дурацкой драки, хоть и разняли их раньше, чем кто-то стал победителем.
– Если ты сейчас уйдешь, я не буду тебя любить! – внезапно бросил ему вслед отец.
Виту сглотнул, замер и, опустив голову, возвращался.
– Ты не знаешь, что такое любовь, мало кто вообще знает, что это такое, – говорил этот безумный человек, а мозг почему-то это помнил, давно ему не верил, ненавидел, но все равно вспоминал эти слова.
«Ну вот, теперь хрена с два ты будешь самым красивым, может оно и к лучшему», – подумал Виту. Снова дернув головой, он вытер металлическую вставку и без того грязной, кровавой майкой и посмотрел на себя самого. Изображение получалось кривое, но рану рассмотреть удавалось.
На красивые швы Виту и не рассчитывал. Шрам будет уродливый, к этому он себя готовил с самого начала, но внутри все равно что-то дернулось.
– Если ты не будешь беречь свое лицо, то станешь мне не нужен, – сказал после той драки отец.
– Тогда дай мне хотя бы от дурацкого балета избавиться, – взвыл Виту. – Он меня достал. Там все равно нужны высокие парни с женственными манерами, а я…
– А ты закроешь рот и будешь делать, как я сказал, если не хочешь спать на полу, а не в нашей постели!
