Думалось Рохвольду: достаточно будет втолковать «коровам» значение слова «давай», и он сможет жить в довольстве до конца своих дней.
Все оказалось не так. Местные жители умели строить землянки, рубить бревенчатые избы. Они, по-видимому, воздвигли этот огромный двухэтажный замок с высоким забором, крепкими воротами и подъемным мостом через ров. А люди Рохвольда были только воины. Они не умели ни содержать скот, ни готовить землю под посевы, ни мять глину, ни ткать рядно. Давно бы вымерли от голода и разных невзгод Рохвольд и его люди, если бы не поняли необходимости жить в мире с племенами завоеванной округи. Не раз наведывались сюда другие бродячие князья-завоеватели. Рохвольдова дружина отгоняла их, и племена признали князя Рохвольда своим защитником.
Постепенно Рохвольдовы люди и сами научились готовить почву и выбирать время для сева, содержать скот и ловить рыбу, прясть шерсть и выделывать шкурки. Они научились пользоваться разными предметами обихода и орудиями труда, которых не знали у себя на родине, усвоили местные обычаи. Стал забываться родной язык и родные обычаи, имена родных божков, в сущности таких бездарных по сравнению с богами славян. Наконец люди Рохвольда взяли себе жен из среды местных жителей, детям своим стали давать славянские имена и самих себя тоже стали называть славянами, кривичами, русскими.
Один князь упорно продолжал называть эту местность «варяжским завоеванием», и когда кто-нибудь из его слуг называл себя русским, он неизменно поправлял:
— Ты мой человек, и больше никто. Забудь слово «русский», а помни имя твоего господина.
В Киеве давно уже княжил Святослав. Но и его Рохвольд не торопился признавать. Тем более, что тот, по слухам, был занят своими восточными походами в земли печенегов и к городу Константина. Однажды Рохвольду пришлось услышать об этом храбром князе:
«Бежит, как барс, довольствуется сырым мясом, когда нет иного, спит в походах на голой земле, подложив под голову седло».
И Рохвольд с трепетом ожидал, что Святослав, заключив мир с Византией, потребует его, Рохвольда, к себе. Тогда уж придется ехать в далекий Киев на неведомой реке Борисфенес. С большим облегчением узнал Рохвольд, что Святослава убили из засады печенеги и из черепа его сделали чашу для вина.
На радостях три дня пировал тогда Рохвольд. Да оказалось, что сыновья Святослава не забыли про него.
4
Едва приметная тропинка уводила в глубь леса. Ее ничего не стоило потерять, если бы не та же зарубка, повторявшаяся через каждые сто-двести шагов: узкий клин с поперечной чертой впереди острия.
