...На нескольких красных парусных лодьях с поднятой кормой и носом в виде петушиного гребня Рохвольд с отрядом храбрецов пересек Варяжское море. Оно злилось на смельчаков, швыряло им в лицо холодную пену, ревело страшными голосами и не раз хватало лодки своими мохнатыми лапами, норовя опрокинуть и увлечь в пучину. К счастью, дорога не была пустынной. Время от времени отряду Рохвольда удавалось настигнуть какой-нибудь торговый корабль, на котором оказывалось достаточно драгоценностей, продуктов и пресной воды, чтобы не терпеть в них недостатка, и достаточно людей, чтобы принести жертву разгневанному богу моря. И оно в конце концов утихомирилось. Вот и устье реки Рубон, которая, как полагали сведущие люди, начиналась в той же пуще, откуда вытекал Борисфенес. Рубон вел в страну Гардарику, страну многих городов.
Берега реки были заселены. Жители называли себя то Корсью, то Ливью, то Летголой, то Зимиголой, а выше — славянами или кривичами. Поселения разных племен постоянно общались между собой. Гостей они встречали приветливо, в обмен на моржовый клык, ожерелье из янтарных бус либо полированные медные пластинки, в которые можно было глядеться, давали рыбу и дичь. Затем всем племенем с дубинками в руках собирались на берегу и ждали, пока гости отъедут.
До зимы не достигли Гардарики. Приходилось искать место для зимовки.
На высоком холме, у реки, которую местные жители называли Полотой, там, где она сливалась с Рубоном — Двиной, стоял деревянный замок.
— Кажется, он нам подойдет, — промолвил Рохвольд.
Люди Рохвольда были умелыми воинами. Они разузнали, что в замке сидит некий князек, данник киевского князя Игоря, и что воинов у него не много. Тем лучше! Рохвольд подкрался незаметно, как подбирается голодная куница к вкусно пахнущему гнезду белки, чтобы наброситься внезапно, растерзать белку, полакомиться ее мясом и остаться хозяйкой в ее удобном гнезде.
Замок оказался удобным. А на киевского Игоря и на все прежние местные порядки можно не обращать внимания. Рохвольд завоевал себе право собирать дань в этой обширной округе, а порядки он установит свои.
Прожив зиму спокойно и сыто, Рохвольд решил, что здесь можно остаться навсегда. Он не прогадал, отправляясь в эту пущу за золотом. Местные жители, которые поклонялись какому-то неведомому лесному божеству Креве-Кривейто, были терпеливы и миролюбивы и, очевидно, не умели удивляться. Больше всего изумило и обрадовало Рохвольда то, что когда он впервые явился к ним за данью, они даже не пытались выяснить, каким образом он оказался здесь и куда девался его предшественник. Имени его они не спрашивали, хотя не могли не видеть, что он пришлый человек. Так и корова: сонно стоит и ждет, пока ее подоят, и кто бы ни тянул руки к ее вымени, она остается безропотной.
