И вот он увидел своего нового раба, юношу-кузнеца, мчавшеюся с новым мечом. Вот кто неожиданно оказался верным своему князю! Если твой меч счастливый, он и тебе принесет свободу. Беги же скорее, верный раб!
Алфей бежал сюда по приказу княжны. Но вот он поравнялся с толпой челядинов, каждый из которых — юноша знал это — ненавидел князя. И Алфею вспомнилось однажды сказанное родителем: «Человеку, который отнимает у других свободу, боги не велят давать меч».
И голос ушедшего заглушил голос княжны.
Алфей остановился. Он ждал советов этих людей, которые давно забыли свое племя и называли себя полочанами. В толпе кто-то тихо произнес:
— Каждый человек рождается свободным.
Кажется, голосом учителя-раба произнесены эти слова. Другой голос хриплым шепотом отозвался:
— Людьми нас князь не считает.
Может быть, это вымолвил бродячий однорукий гусляр, зашедший в замок развлечь князя и его придворных и побитый за смелое слово. А может, это сказал старый древоруб с выжженным тавром на лбу — не все ли равно? Толпа на эти слова отозвалась протяжным ропотом, а когда он затих, Алфей громко произнес, обратившись к Рохвольду:
— Этот меч пусть всем твоим рабам возвратит свободу — о том просил я богов, прошу и тебя, княже.
Рохвольд не отвечал. Сейчас не время разговаривать с рабом.
А Владимир вдруг обернулся к толпе, промолвил:
— Здравствуй, руський люд!
И Алфей подал ему свой меч.
От перекладины у ворот падает на дорогу тень человека с заломленной набок головой. От того места вытянутой шеи, где она кажется как бы надломленной, уходит вверх черная черта — черный итог враждебной людям жизни.
Эта тень — все, что осталось от отца Рогнеды.
На пыльных камнях мостовой во дворе лежат почти рядом два бугорка, два сорванных злыми руками цветка, каждый с темнокрасным венчиком вокруг. Один как бы следит за клонящимся к закату солнцем, другой уткнулся лицом в камень, на который его бросили. Оба уже остыли. Это все, что осталось от братьев Рогнеды.
У входа во дворец к деревянной колонне прислонилось изваяние. На беломраморном лице ни мысли, ни чувства — ничего живого. Неподвижен тусклый взгляд ничего не видящих глаз, руки свисают вялыми плетьми, а ноги кажутся вросшими в ступеньку.
Это изваяние — все, что осталось от самой Рогнеды.
Кто-то осторожно коснулся ее руки. Она услышала рядом с собою чье-то дыхание. Медленно подняла веки. Перед нею стоял победитель ее отца. И Рогнеда прозрела, поняла, какую участь предначертали ей боги, кого послали ей в мужья.
