Другие ученые тем не менее опровергли эту гипотезу. Более современные методы визуализации, такие как функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ), не полагаются на инъекцию радиоактивного раствора, а вместо этого анализируют то, что делают в наших телах молекулы воды при воздействии радиоволны, сначала посылая их в одном направлении с помощью магнитного поля. В результате получается намного более четкая картина, чем та, которую мы могли бы получить с помощью ПЭТ. Стефан Нэгель и его коллеги из Эссена в Германии, проводившие свои исследования в 2014 г., не заметили у страдающих кластерной головной болью различий в размерах гипоталамуса, но увидели изменения в других областях мозга, таких как височная доля, гиппокамп (играет важную роль в процессах памяти), островковая область коры головного мозга (часть нашей эмоциональной системы) и мозжечок (важен для осуществления движений глаз и поддержания равновесия). Все они могут играть роль в формировании поведения пациентов, страдающих кластерной головной болью, что проявляется в покачивании, беспокойстве и раздражительности.
В этом крупном исследовании, в котором участвовали пациенты на разных стадиях заболевания, переживавшие приступ боли или период между приступами, важно обнаружение того, что структура мозга динамична и реагирует на окружающую среду, в которой мы находимся. Многие области нашего мозга будут реагировать на боль путем усиления контроля за другими областями — для того, чтобы мы могли влиять на эту аномальную активность, вызывающую болевые ощущения. Именно эта динамика затрудняет определение причинной связи боли с гипоталамусом. Нам нужно больше знать о том, каким образом разные области мозга «разговаривают» друг с другом, почему и как они становятся такими общительными. Однако, если и есть способ контролировать симптомы, которые действуют на разные сети по всему мозгу, нам нужно обратиться к главному кукловоду, и прямо сейчас все по-прежнему указывает на гипоталамус.
Возможно, вам интересно узнать, что случилось с Рейчел, девушкой, которую в последний раз мы видели бьющейся головой о стену. Что ж, мне удалось отвести ее на этаж выше, к себе в офис, и усадить, прижав к ее лицу пакет со льдом. К счастью, она состояла на учете у терапевта (вы были бы поражены тем, сколько студентов, живущих вдали от дома, не делают этого). Я нашла телефон клиники и позвонила, описав симптомы девушки и спросив, следует ли ей поехать в больницу или пойти на прием к врачу в поликлинику. Меня попросили отправить ее на прием, для чего пришлось вызвать такси. В то время я ездила на мотоцикле, и, хотя Рейчел стало немного лучше, я боялась, что она не сможет крепко держаться за меня. Кроме того, ко мне в лабораторию должен был прийти участник одного исследования для проведения эксперимента. Я планировала направить ему в голову магнитные импульсы и не хотела, чтобы из-за отмены встречи он терял время. Рейчел настаивала, что поедет одна: глаз у нее приоткрылся, хотя кровоизлияние в нем еще не окончательно прошло, лицо порозовело. Я написала записку к ее терапевту с описанием приступа, поскольку физических проявлений его уже не было, и добавила, что, по моему мнению, это может быть кластерная головная боль (многие врачи в то время не знали, что это отдельная форма головной боли).
