— Ты говори, да не заговаривайся, — сделала замечание Алиса. — Это я вас, придурков, катаю. На своем, между прочим, танатосе.
Старик рванул на себе неимоверно грязную рубаху, обнажил грудь и завопил:
— Бери! Соси танатос из ветерана! Все забирай! А потом, сука, сплавишь меня Санитару!..
— Ребята, я правда не знаю, чего вы от меня хотите, — примирительно вставил NN. — Лично я хотел бы поскорее выбраться отсюда. Если это возможно.
— Возможно, родной, все возможно, — заверил Вонючка, запахивая пальто под уничтожающим взглядом Алисы. — Здесь слишком многое возможно, и потому мало кто выбирается.
NN поморщился:
— Хватит с меня твоего поноса.
— Да я тебе, сучонок!..
— Ну, что ты — мне? Шавка долбаная.
— Заткнитесь оба! — рявкнула Алиса. Шрам на щеке у девушки побагровел, сама щека начала дергаться. Это продолжалось с полминуты. Старик предусмотрительно отодвинул свое вонючее тельце подальше.
На NN вдруг свалилась такая усталость, словно из него разом вытащили все кости. Вместе с усталостью пришло полнейшее безразличие ко всему, что было, есть и будет. Безразличие не коснулось только отвращения к себе: его воображения, танатоса, эроса (или черт знает, чего еще) хватило лишь на жалкую игру в прятки с самим собой. Хватило на мотель, на воплощения своих фобий, на перевозчицу с личиком падшего ангела, даже на Вонючку — но не на пункт назначения. Что могло быть нелепее, а если склонен к черному юмору, то и смешнее? Что толку в репетициях, если последняя и первая одинаково фальшивы? Его разум был одновременно мухой, бившейся в липкой черной паутине, и соткавшим ее пауком. Его представление о себе было «мигающей лампой», что неизменно уводила в никуда. Да, его дважды предупредили об этом — или он сам себя предупредил? — и, кажется, у него не было выбора, но разве от этого легче? Какими ветрами или холодными течениями извращенного сознания навеян этот дурацкий кошмар? Хотя он понял кое-что про кошмары и хорошие сны. Кошмар — это когда не получаешь ответа даже на самые простые вопросы. Хороший сон — когда не нужно ни о чем спрашивать. Вещий сон — когда ответ приходит раньше, чем задашь вопрос, только тебе его не понять до конца. Но даже думать обо всем этом было уже противно. Чтобы покончить с ролью, играть которую стало невыносимо, он открыл дверцу и выбросил в темноту ключ. Наугад, первый попавшийся. Само собой, никакого звука он не услышал.
Драйверша не сразу поняла, что произошло. Старик издал какой-то сдавленный тихий визг, будто собака перед смертью. На лице NN появилась слабая улыбка. По крайней мере, оно того стоило. О здешней темноте он уже получил достаточное представление, чтобы испытывать уверенность в бесполезности попыток найти и
