— Мандарин, я что, раньше тебе об этом не рассказывал? Дональд и Дуглас — это два черных паровоза, братья-близнецы. Разговаривают они всегда очень вежливо. Типа, так-так, а это не друг ли наш Генри? — вроде того. Когда кто-то говорит таким манером, это всегда производит хорошее впечатление — сразу понятно, что у говорящего добрые намерения. Уверен, что ты со мной согласишься.
— А я вот не уверен.
Лимон роется в кармане своей куртки и извлекает оттуда глянцевую карточку размером с записную книжку. Тычет в нее пальцем. «Гляди, это Дональд». Там целая компания поездов, наклейки с Томасом и его друзьями. Один из поездов черный.
— Сколько бы я тебе ни говорил, ты не способен запомнить их имена. Такое ощущение, что ты вообще не стараешься.
— Не стараюсь.
— С тобой можно просто со скуки подохнуть… Слушай, давай я дам их тебе, чтобы ты смог выучить имена. Вот, смотри, все они тут — от Томаса до Оливера, все выстроились в ряд. Даже Дизель есть… — Лимон начинает перечислять имена одно за другим.
— Да понял я уже, понял, прекрати это. — Мандарин возвращает ему листок с наклейками.
— Простите, так как вас двоих все-таки зовут? — снова встревает мелкий Минэгиси.
— Рюноскэ Акутагава и Мотодзиро Кадзии[6], — говорит Мандарин.
— Билл и Бен тоже близнецы, и Гарри и Барт тоже.
— Мы с тобой не близнецы.
— Тогда… уважаемые Дональд и Дуглас, — серьезно говорит мальчик. — Это мой отец нанял вас, чтобы меня спасти?
Сидящий возле окна Лимон почесывает за ухом, потеряв интерес к разговору.
— Ага, можно и так сказать. Хотя, по правде говоря, от этой работы было бы непросто отказаться. Твой уважаемый отец не из тех, кому отказывают.
— Да уж, он действительно внушает страх, — соглашается Мандарин.
— Любопытно, а с точки зрения его любимого сыночка, он тоже такой страшный? Или из-за того, что ты его единственный любимый сыночек, он тебя балует, а? — Лимон тыкает мальчишку кончиком пальца — совсем легонько, но парень подпрыгивает как ужаленный.
— Ай… нет, я думаю, он совсем не страшный.
Мандарин кисло улыбается. Кажется, он начинает потихоньку привыкать к специфическому запаху сиденья синкансэна.
— А ты знаешь о делах, которые творил твой отец во время его пребывания в Токио? Из славных и жутких историй можно сложить целую гору. Как, например, одна женщина задолжала ему денег и опоздала на пять минут ко времени возвращения долга, а он ей за это руку отрубил по самое плечо? Не палец, нет, — руку. И не за пять часов просрочки, а за пять минут. За это — руку… — Мандарин обрывает себя на полуслове, подумав, что синкансэн, наверное, не самое лучшее место для обсуждения кровавых подробностей.
