— Французы! Французы! — кричала Франсуаза, хлопая в ладоши.
Она словно обезумела. Она вырвалась из рук отца и хохотала, размахивая руками. Пришли же они все-таки, пришли во-время — ведь Доминик еще здесь, еще на ногах!
Прусский офицер вполголоса сказал:
— Прежде всего покончим с этим делом.
И, собственноручно подтолкнув Доминика к стене сарая, он скомандовал:
— Пли!
Ружейный залп раздался в ушах Франсуазы, как удар грома. Когда она обернулась, Доминик лежал на земле с двенадцатью пулями в груди.
Франсуаза не заплакала, она окаменела. Глаза ее стали неподвижными, она подошла к сараю и опустилась возле трупа. Она смотрела на него; временами она по-детски делала неопределенное движение рукой. Дядюшку Мерлье пруссаки увели в качестве заложника.
Это был славный бой. Офицер быстро расставил своих людей, поняв, что отдать распоряжение об отходе — значит дать возможность разгромить себя. Лучше уж было подороже продать свою жизнь. На этот раз пруссаки защищали мельницу, а французы нападали на нее. Началась неслыханно ожесточенная перестрелка. Она не смолкала целых полчаса. Потом раздался глухой взрыв, и ядро сломило могучий сук векового вяза. У французов оказались пушки. Батарея, установленная как раз над рвом, где недавно прятался Доминик, обстреливала рокрёзскую улицу. Теперь уже борьба не могла долго продолжаться.
Ах, бедная мельница! То тут, то там ее пробивали ядра. Полкрыши было снесено. Две стены обрушились. Особенно пострадала мельница со стороны Морели. Плющ, сорванный с расшатанных стен, свисал, как лохмотья; речка уносила всевозможные обломки, а через брешь видна была комната Франсуазы и ее кровать с тщательно задернутым белым пологом. В старое колесо одно за другим попали два ядра, и колесо издало последнее стенание: река понесла его лопасти, остов рассыпался. И от веселой мельницы отлетела ее душа.
Затем французы пошли на приступ. Началась жестокая рукопашная схватка. Небо приняло ржавый оттенок, овраг наполнялся трупами. Обширные пастбища с редкими высокими деревьями и занавесями тополей, бросавших на луга пятна тени, приняли зловещий вид. Леса справа и слева стояли словно стены цирка, окружающие бойцов, в то время как в журчании источников, ключей и ручейков слышались всхлипывания смятенной природы.
Франсуаза, присевшая возле тела Доминика, не двигалась с места. Дядюшка Мерлье был убит на месте шальною пулей. Когда в живых не осталось ни одного пруссака, французский капитан первым вошел во двор пылающей мельницы. Это был его первый успех с самого начала войны. Весь разгорячась, подбоченившись, он смеялся с молодцеватым видом красавца офицера. И, заметив обезумевшую Франсуазу между трупами мужа и отца, среди дымящихся развалин мельницы, он, салютуя ей шпагой, воскликнул:
