С самого рассвета мельница огласилась громкими раскатами голосов. Дядюшка Мерлье отпер комнату Франсуазы. Она спустилась во двор, бледная, но очень спокойная. Но она не могла сдержать дрожи при виде трупа прусского солдата, положенного близ колодца на разостланной шинели.
Солдаты, стоявшие вокруг тела, размахивали руками и яростно кричали. Многие из них грозили кулаками в направлении деревни. Тем временем офицер распорядился позвать к себе дядюшку Мерлье как мэра этой общины. Сдавленным от злобы голосом офицер сказал:
— Вот один из наших солдат, найденный убитым на берегу реки… Нам нужно примерно наказать убийцу, и я рассчитываю, что вы поможете нам его разыскать.
— Я к вашим услугам, — ответил мельник с обычной невозмутимостью. — Только это дело не легкое.
Офицер наклонился, чтобы приподнять полу шинели, закрывавшую лицо покойника. Показалась страшная рана. Часовому был нанесен удар в горло, и орудие убийства застряло в ране. Это был кухонный нож с черной рукояткой.
— Осмотрите нож, — сказал офицер дядюшке Мерлье, — быть может, он поможет нам в розысках.
Старик вздрогнул. Но он тотчас же взял себя в руки и ответил, не шевельнув ни единым мускулом лица:
— У нас в деревнях у всех такие ножи… Может быть, вашему солдату надоело воевать и он сам с собою расправился. Это бывает.
— Замолчите! — бешено закричал офицер. — Не знаю, что только мешает мне запалить ваше село со всех четырех сторон.
К счастью, гнев помешал ему обратить внимание на сильную перемену в лице Франсуазы. Она вынуждена была присесть на каменную скамью у колодца. Помимо воли глаза ее не могли оторваться от трупа, распластанного на земле, почти что у ее ног. Это был высокий и красивый парень, напоминавший Доминика, белокурый и голубоглазый. От этого сходства ее сердце сжалось. Она думала, что убитый, быть может, оставил там, в Германии, возлюбленную, которая будет плакать по нем. И она узнала в горле убитого свой нож. Это она убила его.
Пока офицер кричал, угрожая применить к Рокрёзу жестокие меры, к нему подбежало несколько солдат. Только сейчас обнаружилось, что Доминик бежал. Это вызвало невероятное волнение. Офицер отправился к месту происшествия, заглянул в растворенное окно, все понял и вернулся в крайнем раздражении.
Дядюшка Мерлье был, видимо, сильно раздосадован побегом Доминика.
— Дурак, — пробормотал он. — Все дело испортил!
Франсуаза расслышала это и пришла в отчаяние. Впрочем, отец не подозревал о ее соучастии. Он покачал головой, сказав ей вполголоса:
