Переход через Атлантический океан был очень тяжелым: бури, болезни, голод вконец измотали людей, но особенно страдали они от жажды — воду собирали лишь во время тропических ливней. В шторм один из кораблей, на котором шло семьдесят семь человек, отбился и, как видно, погиб. Двадцатого декабря два оставшихся корабля вошли в «Пресное море» — устье открытой нами с Писсаро реки, и между двумя островами отдали якоря. Вместо них использовали пушки. К счастью, острова были населены, и у местных жителей удалось добыть кое-какие припасы и воду.
Усталые, отчаявшиеся люди требовали отдыха. Но я понимал, что безделье окончательно их доканает и погубит все дело.
Суда вошли в протоки дельты и стали подниматься вверх по течению. Вскоре стало ясно, что ветхие корабельные корпуса не выдержат дальнейшего плавания. Один из кораблей разобрали и начали строить бригантину. Постройка продолжалась три месяца — январь, февраль и март сорок шестого года. Наконец мы поплыли дальше. От голода и болезней погибло за это время еще пятьдесят семь человек, в пищу пошли лошади и собаки. Много людей гибло от стрел индейцев и в рукопашных схватках. Даже после того, как затонул последний (из четырех) кораблей, вышедших в мае сорок пятого года из Санлукара-де-Баррамеды, я продолжал на одной новой бригантине поиски затерянного города из золота.
И я нашёл то, что искал. Высадившись на берегу реки в двухстах пятидесяти лигах к северу от впадения Рио-Негру в ту реку, что мы с Писсаро обнаружили да так и не дали ей название, пошли строго на запад. Ещё пятьдесят лиг отняли у нас последних индейцев, а ночами вокруг стоянок кружили звери, ни одного из которых нам так и не удалось подстрелить. Люди бесследно пропадали, заражались неизвестными болезнями и погибали, но я вёл их вперёд. Откровенно говоря, мне было всё равно, доберутся ли мои спутники до цели, которую я обозначил. Главное, чтобы туда попал я.
Та завеса, о которой рассказали шаманы, была совсем незаметна. Я просто почувствовал её, когда мы приблизились. Она растянулась между двух пологих холмов, посреди которых раскинулся мёртвый участок джунглей. Мёртвый — это не игра слов. Трава, кусты, деревья, земля — всё было угольно-чёрным. Никаких птиц, никаких животных. И даже воздух отдавал мертвечиной.
Для того, кто придёт после меня, я оставляю широту и долготу, по которым можно выйти к этому мёртвому лесу. А теперь… Теперь мне пора. Люди боятся идти за мной, пришлось казнить нескольких недовольных, а остальные наотрез отказались покидать дикие джунгли и ступать на «проклятую» землю.
