Пакость тяжело вздохнула и кивнула.
– Тогда вылезай, – хмуро бросил я и одним движением разорвал барьер. – И упаси тебя твой нуррячий бог еще раз меня разозлить.
Нурра, отряхнувшись, тут же юркнула куда-то в сторону, успев прошмыгнуть между лапами не ожидавших такого исхода улишшей, а затем спряталась под потолком.
– Покорми ее, – велел я дому, поднимаясь на ноги.
Макс встрепенулся:
– А ты куда?!
– К ювелиру. Два дня осталось до окончания срока. Пора уже на что-то решаться. Или не решаться совсем, чтобы не позориться.
Из дома я вышел несколько позже, чем собирался. И, как следовало догадаться, причиной этого снова стала Пакость.
Нет, на этот раз гадостей она делать не стала. Когда Макс положил перед ней целую горсть золотых, нурра с жадностью накинулась на еду. Но стоило мне только шагнуть к выходу, как она тут же все бросила и помчалась следом, тихо и просительно вереща:
– Мя-я-я!
– Что? – насупился я, когда нурра прыгнула на мой сапог и вцепилась в него передними лапками. – Со мной пойдешь?
– Мя!
– Давай тогда быстро. У меня нет времени ждать, когда ты насытишься.
– Возьми с собой золото, – посоветовал Макс, когда нурра опрометью вскарабкалась по штанине, затем перепрыгнула на рукав и устроилась у меня на плече, как попугай – у старого боцмана. – Еще погрызет кого по дороге. Или тебя отвлечет в неподходящий момент.
И то верно.
Вернувшись в комнату и распихав по карманам молги, я всунул один золотой в зубы резко поумневшей крысы и, дождавшись счастливого писка, направился к выходу. Пакость, запихнув монету в рот, стала мигом похожа на жадного хомяка. А потом торопливо захрустела, перемалывая зубами металл, как обычную конфету.
– За шиворот мне крошки не кидать, – буркнул я, все еще пребывая в некотором раздражении. Но нурра, как ни странно, поняла. Торопливо прожевав молг, снова затихла, на всякий случай вцепившись в мою шею лапами, когда я перешел на изнанку. И так до самого дома Дартье и просидела, наверное, опасаясь, что я все-таки передумаю и брошу ее на изнанке, откуда самостоятельно она уже не выберется.
За это время я успел успокоиться, поэтому сообразил всунуть мелкой еще один молг и страдальчески поморщился, когда на ухом снова раздался ужасающий хруст.
Она, правда, честно пыталась не шуметь. Сопела, давилась, пихала в себя огрызки лапами, чтобы я ее не ругал, но все равно возни от нее было столько, что я предпочел выждать на дереве. Накормил оголодавшую нурру досыта. И лишь когда она перестала жадно выхватывать у меня из рук монеты, рискнул спрыгнуть во двор.
