– Та-а-а-арр… ты-ы-ы меня про-о-одал…
Братец подскочил на кровати как ошпаренный и сразу увидел меня, идущего к нему с вытянутыми руками. Для достоверности я дал Ули разрешение изуродовать мне лицо, разукрасил себя кровавыми разводами, обзавелся лохмотьями сползающей кожи, глубокими язвами, как у недельной давности трупака. А венчал все это ужасающее великолепие болтающийся на ниточке глаз, с которого то и дело срывались вниз темные капли.
При виде вот такого «Рани» Тарр разинул рот, поперхнулся, а потом вдруг тонко, по-бабьи завизжал.
Тьфу. Нет чтобы стулом кинуться. Ну или хотя бы подушкой. Да чем угодно, блин, он вообще мужик или нет?!
Но братец вместо этого просто отпрянул к стене, затрясся как осиновый лист и завыл на одной высокой ноте, не сводя с меня вытаращенных, полных животного ужаса глаз. А когда я, подволакивая ногу, со стенаниями, обвиняя его во всех смертных грехах, дотащился до кровати, этот поганый трус не придумал ничего лучше, как обмочиться и грохнуться в обморок.
Вот же ссаный щенок.
Поглядев на источающее омерзительный запашок тело, я сплюнул, запихнул на место вываливающийся глаз и, услышав торопливые шаги в коридоре, утопал обратно на изнанку.
Что ж, удовольствие я получил. Если батя сейчас как следует потрясет сыночка, то правду непременно выколотит. Накажет или нет, дело десятое, а вот огласке дело точно не предаст – отношения с гильдиями портить было себе дороже. Зато обо мне он точно вспоминать перестанет, и это к лучшему, ведь у меня на этот мир свои планы. И чужие родственнички в них точно не вписывались.
* * *
«Что ж, нет худа без добра, – подумал я, остановившись перед красивой дверью, сияющей так, словно ее только что натерли воском. – Карьера официанта не сложилась, зато хоть нормальным жильем обзавелся».
Дверь была даже с виду тяжелой, внушительной, сделанной из темно-красного дерева и с затейливой резьбой на панелях. Дверная ручка тоже выглядела как произведение искусства. Но в коридоре второго этажа, где Макс выделил нам апартаменты, все двери были такими. Да и мозаичный паркет на полу производил впечатление. Не говоря уж про гобелены на стенах, арочный потолок и искусные росписи, при виде которых я даже почувствовал некоторый дискомфорт.
Я со своими голыми пятками, в старой рубахе и драных штанах смотрелся тут, мягко говоря, неуместно. Выбравшиеся с изнанки и настороженно крутящие головами улишши – тем более. Но не показывать же дому собственную неуверенность?
