На улице быстро темнело. Водитель рассуждал о текущих временах и талонах на бензин, усталая Луиза рассеянно кивала.
– Нет, вы только посмотрите, сколько в Париже беженцев! Куда их девать, ума не приложу…
Людей и правда было очень много, они шли пешком с чемоданами и узлами, не глядя по сторонам.
Луиза читала пожелтевшие открытки из приморских санаториев, подписанные дядей Рене, братом отца, умершим в 1917 году. У него был потрясающе красивый каллиграфический почерк с завитушками и изогнутыми прописными буквами. Вся переписка родителей датировалась 1914–1916 годами.
«Моя дорогая Жанна, – писал ее отец, – здесь жутко холодно, даже вино замерзло».
Или: «Мой товарищ Виктор ранен в ногу, но врач пообещал, что все будет в порядке, чему он, понятное дело, страшно обрадовался». И подпись: «Твой Адриен».
Мадам Бельмонт начинала свои письма словами «Дорогой Адриен» и рассказывала мужу, как живет: «Луиза учится очень усердно… Цены у нас все время растут… У мадам Ледлинже родились близнецы…» Подписывалась она: «С любовью, Жанна».
В первый момент Луиза испытала неловкость из-за того, что вторглась в чужую историю, но любопытство и удивление возобладали. Она вспомнила, как ее мать сидела у окна и дни напролет смотрела в пустоту, и вот нашла в письмах не приметы большой утраченной любви, превратившей мадам Бельмонт в неврастеничку, а плоские фразы, мужское самодовольство и женскую скуку.
Луиза смотрела в окно на парижский пейзаж и силилась понять, почему не почувствовала в словах отца и матери настоящей нежности и как получилось, что мадам Бельмонт навсегда затосковала после смерти мужа.
Луиза захлопнула обложку, и на пол упала карточка.
Она помедлила. Опустила глаза. И прочла задом наперед: «Отель „Арагон“, улица Кампань-Премьер».
Большой зал Биржи труда был пуст. К концу дня беженцев увезли в центр перераспределения, находился он вроде бы под Лиможем, но точно никто не знал.
Луиза положила простыни на пол, не стала никого предупреждать, вышла и подозвала такси, махнув рукой, в которой была зажата визитка отеля, не выходившего у нее из головы.
Она попросила высадить ее на бульваре Монпарнас и дальше пошла пешком, проделав в обратную сторону путь, которым несколько недель назад бежала, голая и потерянная, а вслед ей гудели машины, и прохожие провожали изумленными взглядами…
За стойкой портье никого не оказалось.
Луиза подошла ближе, чтобы рассмотреть вывеску с эмблемой отеля, и поняла, что это новый вариант с арабесками в испанском стиле, более современный.
