— Ты же по́няла, Янычка, да? По́няла? Оценила, скажи? Лёня, она у тебя умница! Какая она у тебя, а! Это же моё любимое, моё изнутри! Самое-самое! А она сразу почувствовала! Сильно, Янычка, скажи, сильно! И это происходит прямо сейчас и здесь, с нами, со всеми! Уходит прошлое! Мы тут стоим, пьём, беседуем, смеёмся, а оно уходит, растворяется. Понимаете? Буквально! Постоянно! Всегда! Безвозвратно! Вот, Янычка это по́няла!
Сева торжественно поднял наполненный до краёв бокал и тонким захлёбывающимся голоском воскликнул: «За чудесное настоящее!» Потом, смешно морщась и сильно наклонившись, чтобы не пролить шампанское на свой пошитый по заказу белоснежный костюм, мелкими глотками выпил до дна. После чего расцеловал смеющуюся и начавшую уже оттаивать Яну в щёки, энергично пожал Лёнечке руку и, чего-то вдохновлённо бормоча себе под нос, упорхал к гостям.
* * *
Теперь она мчалась в загородный клуб «Янтарь» и пела. Точнее, пыталась подпевать своему любимцу Борису Ермаку, новая песня которого «Хочется тебе сказать» всполошила всю страну — потому что это была первая песня, написанная Боренькой лично. И она была так чарующе прекрасна, что ни одно любящее или когда-либо любившее или только мечтающее о любви сердце не могло не отозваться на это мелодичное и нежное признание!
Вот только воспоминания о мрачных фотографиях людей без браслетов едва не разрушили это волшебство.
Яна чиркнула пальцем по экрану дисплея, делая музыку громче.
Хочется тебе-е сказать…
Фразы даря, как цветы-о-ы…
Ночь — это время чудовищ, пугал её в детстве старший брат. Ерунда! Ночь — это время настоящих современных принцесс!
Яна улыбнулась при мысли о том, что её братишка сейчас так и ютится в своей однокомнатной каморке среди «синяков», в то время как она… А ей Удача улыбнулась своей бриллиантово-золотой улыбкой — она вышла замуж за известного столичного ресторатора, сменила статус, получила всё, о чём только могла мечтать. И теперь она почти на самой вершине. Почти. Но ей и этого вполне хватает, чтобы быть счастливой далеко-далеко и надолго, до самого горизонта сознания.
Яна пела.
В зеркале заднего вида прощально переливался тёплыми ночными огнями Петербург, а впереди, освещённая редкими фонарями, убегала в таинственную темноту загородных просторов чёрная лента Мурманского шоссе.
Яна мечтательно зажмурилась, предвкушая скорую встречу с друзьями, надавила на педаль, и её обнажённую спину вжало в мягкую тёплую кожу кресла.
