Главред ходит как заведённый. Из головного офиса на него градом летят поручения.
Похоже, праздник в честь пятилетия Белочёрного будет масштабнее, чем мы думали. Простым корпоративом точно не обойдётся.
Мы работаем над материалами, а Василий Палыч как туча плавает между столов и непрерывно кому-то звонит. Вот-вот рванёт гром.
Из разговоров уже понятно, что праздник состоится в Доме культуры, будет фуршет, презентация нового выпуска, награждение лучших сотрудников. Среди гостей – всё начальство офиса и разные местные шишки.
Обстановка наколённая. Меня это злит.
Когда Василий Палыч на взводе – достаётся всем. Он не жалеет эмоций от ора до рукоприкладства и унижений. Может подойти сзади и хлопнуть по спине, рявкнув что-нибудь про осанку и сколиоз. Может сесть рядом и смотреть через плечо, а потом обозвать бездарем и пообещать оштрафовать. Правда, в мой адрес таких выпадов ещё не было, но даже если просто наблюдать за гневом, делается не по себе.
Надо признать – Ия всегда сдерживает его нападки и переводит их в мирное русло.
Он прислушивается к ней всегда! Мне противно думать, как она заработала такое отношение.
Но сегодня некому остановить бурю…
Где её чёрт носит? Только получила повышение, а уже шатается непонятно где в такой ответственный момент!
Закусив губу, пытаюсь сосредоточиться на своей колонке. Не получается.
Нет, что-то случилось, точно!
Знать бы, что!
Телефон второй день недоступен – Римма рассказала, что звонила спросить про какой-то образец журналистского пропуска, но так и не дозвонилась. В соцсети Ия тоже не выходит – это я контролирую самостоятельно.
Прикушенная губа начинает кровоточить.
Невозможно не думать об её отсутствии.
Меня так и подмывает спросить главреда, знает ли он что-то о пропаже своего заместителя. Но делать этого не стоит – под горячую руку лучше не попадать.
Остаётся ждать. Ждать. Ждать.
Но мне не привыкать.
Память откликается резким уколом злости и боли.
Тогда, много лет назад, мне почти год пришлось ждать нужного момента, а дождавшись, стоило действовать смелее.
Не думай я о морали и нормах – прошлое сложилось бы иначе. Думай я о себе, а не о ценности чужой жизни, – всё было бы по-другому.
