Малой попытался воспроизвести «музычку», но у него получилось только издать какие-то дикие звуки и насорить на линолеуме вылетевшей изо рта картошкой.
— Вот ты эбалай, — с усмешкой оценил музицирование Малого Индус.
— Эбонитовый, — посмотрев на замусоренный пол, подтвердил Серый.
— Кстати, на то золото, что Блондинчик изъял из могилы с надписью «Неизвестный», — поделился всезнающий Челло из комнаты, — можно было купить особняк в Нью-Йорке, ранчо в Аппалачах, завод по производству кожаной обуви и осталось бы ещё на кругосветное путешествие на собственной белой яхте.
— Я тоже так хочу, — прошамкал Малой и повернулся к Серому. — Серёг, а ты хочешь белую яхту? И коттедж…
— Банан на ухо ему, — как-то зло усмехнулся Индус. — У него вон куртафан семисезонный, какая нахрен яхта.
— Я куплю, — вдруг сказал Серый, упрямо выпятив подбородок. — «Девяносто девятую», куртак битой кожи с американским флагом на спине и катер. Буду по Волге до Казани гонять. И на острова в Камском устье. А чтобы не работать, ларёк открою. Два.
— Три, — подсказал Челло из комнаты.
— Чего? — не понял Серый, сбитый с толку.
— Три ларька, — сказал Челло.
— Почему три?
— Пар, озимь и яровой, — пояснил Челло, но никто не засмеялся.
— Бабки где возьмёшь? — тихо и серьёзно спросил Индус.
— Знаю где, — так же тихо ответил Серый.
— Нет у тебя ничё, — уверенно засмеялся Малой. — Откудова?
— Оттудова, — в тон ему сказал Серый. — В земле нашёл. Цветмет. Много. Двадцать тонн. Или сто.
— Звездишь? — вытаращился всегда готовый верить всему подряд Малой.
— А тачку можно и иномарку взять, — не глядя на него, сказал Серый и вдруг его понесло. — В коттедже камин будет! И бар. Я сразу пять ящиков коньяка купл — «Наполеона». Чтобы всегда был. Говорят, за обедом полезно рюмку коньяка выпивать, сосуды чистые всегда будут. Без этих… хлоростиновых бляшек. В «АиФе» писали.
— Холестериновых. Crescit amor nummi, quantum ipsa pecunia crescit,[20] — пропел Челло, раскачиваясь на стуле.
— Чё за цветмет? — Индус вплотную подошёл к Серому, посмотрел на него в упор.
Серый выдохнул и напрягся. Он не любил когда Индус делал вот так как сейчас. Но слово было сказано и приходилось за него отвечать.
— Бронза, — с неохотой выдавил из себя Серый. — Памятник какой-то в земле.
— На Ёриках? — уточнил Индус.
— Ну…
— Гну. А наша доля? — он уже нависал над Серым.
И Серый психанул.
— Какая, нахрен, доля?! — заорал он и оттолкнул Индуса. — Вы все свалили, чаморы, я один как папа Карло… под дождём! Руки стер, на, смотри! А теперь «наша доля»? Хрен по всей морде вам, а не доля! Понял?
