Девушка молчала. Чуть заметная печальная улыбка продолжала мелькать на её побледневших губах.
Старуха между тем продолжала:
— Боярский сын он. Отец-то его у царя, бают, в приближении и милости… Наглядишься ты на московские порядки под очами царскими, скуку-то как рукой снимет… Может, и меня, старуху, возьмёшь с собой…
Антиповна остановилась и пытливо посмотрела на свою питомицу, как бы ожидая от неё ответа. Но ответа не последовало.
— Что ты молчишь, как истукан какой остяцкий? — рассердилась старуха. — Слова не выговоришь…
— Всё пустое, нянюшка… — чуть слышно произнесла Ксения Яковлевна.
— Как пустое!.. — вспыхнула Антиповна. — Это с каких таких пор старуха-нянька тебе пустые речи говорить стала?.. Дождалась я от своей Аксюши доброго слова, дождалась… И на том спасибо…
— Не то, няня, не то… — взволнованно перебила её девушка. — Не люб мне этот твой суженый.
— Не люб? — удивлённо вскинула на неё взгляд Антиповна. — А кто же люб тебе?
В голосе старухи прозвучали строгие ноты.
— Никто! — после чуть заметного колебания отвечала Ксения Яковлевна.
Антиповна не заметила этого колебания, но продолжала смотреть на свою питомицу недоумевающе.
— В монастырь я хочу, нянюшка, в монастырь…
— В монастырь! — ужаснулась старуха. — Час от часу не легче! То в бега собирается, то в монашки. В монастырях-то и без того мест не хватает для девиц бездомных, для сирот несчастных, а тебе от довольства такого, от богатства, в таких летах в монастырь и думать не след идти. Молиться-то Богу и дома молись, молись хоть от зари до зари.
— Не могу я здесь молиться-то, — словно невзначай, против воли, вырвалось у девушки.
— Что-о-о? — с выражением ужаса на лице вскочила с лавки Антиповна.
Но Ксения Яковлевна не повторила своих слов. Старуха тоже молча стояла перед нею.
«Околдовали, беса вселили, отчитывать надо», — мелькало в её голове, и она широким взмахом правой руки, сложенной в двуперстие, перекрестила девушку.
На губах Ксении Яковлевны мелькнула улыбка. И это привело в окончательное недоумение Антиповну. Она ожидала, что от креста с молитвой, которую она шептала, девушка упадёт в корчах и потому, жалея её, не решалась до сих пор прибегать к этому средству, даже оставила свой обычай крестить её на ночь и вдруг после креста явилась первая за последнее время улыбка на грустном лице питомицы.
«Что же это?.. И крест с молитвой на неё не действует, — мысленно соображала Антиповна. — Или, быть может, — напало на неё утешительное сомнение, — не колдовство тут и бес ни при чём, просто замуж ей пора, кровь молодая играет, бушует, места не находит… Доложить надо Семёну Аникичу, он ей вместо отца, пусть отпишет в Москву жениху-то… Один конец сделать, а то изведётся дотла ни за грош, ни за денежку…»
