Таким образом, въезд в Египет, в запретную область, представлял собой высочайший риск. Но Германик ничего не ответил на еле слышное замечание офицера. И все спрашивали себя, вызвано ли это мятежное решение только несогласием с варварским управлением, или же родился какой-то гораздо более серьёзный проект, а точнее говоря, бунт потомка Марка Антония, который в Александрии поставил на кон свою жизнь, мечтая об императорской власти. Но никто не осмелился заговорить.
И вдруг Германик объявил, что ввиду опасностей Агриппина и двое старших сыновей останутся в Антиохии. Услышав это, Агриппина мгновенно побледнела, как и Гай, однако ничего не возразила. Они разлучались в первый раз, но говорил глава династии, и его слова воспринимались как приказы к боевым действиям.
Германик объяснил:
— Мы поедем инкогнито, не уведомив эскорт, с небольшой свитой.
Гай, ещё не упомянутый сын, ждал, затаив дыхание, что взгляд отца остановится на нём. И дождался.
— Мы оденемся греками. И будем говорить по-гречески. Купец со своими слугами и сыном.
Кто-то с улыбкой кивнул.
— Греческий купец не вызовет подозрений, — подтвердил Германик, чувствуя согласие. — Возьмём с собой и Залевка, он и в самом деле грек.
После этого молодой Гай как мог проворнее нарядился в подходящую, элегантную одежду: вместо сапог обулся в лёгкие сандалии, а вместо торжественной тоги надел свободный паллий[15].
— Забудь латынь, — велел отец, — и говори только по-гречески. Латыни ты не знаешь.
Прибыв по морю в необъятную дельту Нила — который массой своей илистой воды на много миль вокруг изменил цвет Средиземного моря, — они вдоль побережья проплыли до Канопского устья[16] и в качестве греческих торговцев («нас интересуют ткани, алмазы, жемчуг и бирюза») высадились в Египте. Но Германик сторонился Александрии, резиденции префекта Августа с его двумя легионами, от которого было бы не скрыться. На плоскодонке они выплыли в широкие объятия Нила, над которым возвышался знаменитый священный город Саис[17]. Лёгкий ветерок с моря надувал парус и помогал подниматься против течения.
Для Гая Египет был землёй гигантских сновидений, хотя Залевк со своей греческой культурой всегда говорил о нём с пренебрежительным превосходством. Но теперь всякий, кто смотрел вдоль этой мощной реки, видел лишь бесплодные, опустошённые набегами поля, вырубленные рощи, осыпавшиеся плотины, загнившие пруды. Тут и там бедные, безрассудно обобранные деревни, следы пожаров, заметённые песком руины, крестьяне со скудными стадами. Ежегодный разлив Нила наполнял бесчисленные рукава дельты, но в прорытых вглубь территории каналах зеленоватая вода текла еле-еле, и на берегу ходили по кругу привязанные ослы, поднимая лопасти водочерпалки с грязной жижей.
