Значит, я вошёл в Остриё!
Вот что означили их переглядывания с Сейджи между собой там, на руинах!
Ну, что же, даже две недели которые провалялся без сознания не помешали мне… хорошая новость!
— Многие спросят, почему мне не нравится всё это, — улыбка на лице Караты никуда не девается. — Всё просто — я была настолько самоуверенна, что согласилась на сделку, на которую не стоило соглашаться. Когда Иниро сказал, что всего за несколько недель сможет войти в Остриё — я не поверила ему. И я проиграла это пари… и десять миллионов лунным золотом я тоже проиграла.
Нет, она совсем не огорчена! Её нравятся мои успехи? Ей нравлюсь я? Её настолько нравлюсь я, что даже потеря такой огромной кучи золота не смогла её огорчить?
— Иниро вошёл в Остриё и стал богаче на десять миллионов лунным золотом — мы все поздравляем его, — теперь встаёт Сейджи, и я ожидаю, что он закончит совет, но вместо этого глава Ода делает жест рукой и двери, словно подчиняясь этому жесту, медленно распахиваются.
За ними человек, которого уже видел здесь однажды — в ту ночь, когда пришёл убить Мико. Отэм, пророк Ода. За ним двое Слуг, в лапах которых девушка. Неподвижная, словно мёртвая… если бы не глаза — в них страх, очень много страха.
— Отэм, наш пророк, хотел бы провести сейчас ритуал провидения, — Сейджи делает приглашающий жест. — Останьтесь — ему потребуются наши силы, а взамен… взамен, если боги позволят, он приоткроет будущее.
Отэм скользнув по нам отстранённым взглядом, идёт к стене. Той самой стене, на которой в тот день, когда я впервые оказался здесь, впервые увидел Сейджи — висел Яно. Яно, которого я избавил от мучений формулы тысячекратной боли.
Кто бы мог подумать, что совсем скоро мне придётся то же самое сделать и с Мико, моей Мико.
Слуги приковывают девушку к стене… и они могли бы не делать этого — цепи и стальные оковы не нужны, она не сопротивляется. Только отчаяние на лице, отчаяние и ужас. Он знает, что её ждёт?
И что её ждёт?
Пророк тоже Хранитель — я вижу ядра в его теле, всего несколько ядер. Третья ступень. Вторая или третья — я не хочу сейчас считать светящиеся крохотные солнца внутри него.
Появляется еще пара Слуг. Они тащат чашу, огромную каменную чашу, вся внутренняя поверхность которой, словно неведомыми письменами, покрыта сложной вязью канавок, прорезанных с удивительной точностью.
Чашу устанавливают у самых ног девушки и сразу после этого Отэм ножом с тонким длинным лезвием разрезает одежды на девушке и те опадают, открывая нам стройное тело. Отэм пишет формулу за формулой и клеит их на обнажённую грудь той, кто сейчас висит на стене. Потом, тонкой кистью начинает рисовать формулу прямо по коже. Его кисть скользит сверху от тонкой шеи девушки, вниз, вычерчивая незнакомые символы.
