Стася отвернулась.
И…
— Выбор всегда есть, — заметил Ежи, правда, получилось недостаточно веско, ибо в момент произнесения этой мудрости, у него заурчал живот.
Громко так.
— На самом деле не факт, что женитьба снимет проклятье, — Ежи накрыл живот рукой, пытаясь унять сосущее чувство голода, мешавшее думать о вещах действительно важных.
— А тебе откуда знать?
— Оттуда, — в его книге было кое-что о проклятьях и неисполненных обещаниях, правда, пока Ежи не совсем понял, чем одно от другого отличалось, да и вовсе следовало признать, что старый ведьмак страдал немалым многословием, а потому описания его то и дело перемежались с собственными размышлениями и выводами, которые Ежи виделись порой весьма сомнительными.
— Тогда, может, там и подскажут иной вариант? — осведомился Радожский ехидно.
— Может, и подскажут. А вы вот не подскажете, случайно, где тут кухня, а то… как-то неудобно, право слово, но есть очень хочется.
Стася фыркнула.
А Радожский только головой покачал. Оно, конечно, понять человека можно. Он тут о высоком, о жизни, можно сказать, а Ежи со своею кухней. Но что делать, если и вправду есть хочется.
— Идем, — сказала Стася. — Это вниз надо…
— Вы…
— Вы можете присоединиться, — разрешила она. — Или не присоединяться. Вы можете делать то, что вам хочется. Но то же могу и буду делать я.
На лице Радожского читалось острое несогласие с подобным утверждением. Но возражать вслух он не стал, только плечами повел да насупился.
— Поэтому брак со мной — не самая лучшая идея, — Стася смахнула с платья соринку. — И лучше бы поискать вам… другой вариант.
Ежи тоже поищет.
И искать будет старательно. Только поест сначала, ибо рот вдруг наполнился слюной, намекая, что хватит разговоры разговаривать.
А на кухне обнаружился Антошка.
— От и добре, — сказал он, вытаскивая из печи горшок, над которым пар поднимался. — Я так и подумал, что никто-то едою не озаботится. Кухню кинули. Печь, почитай, выстыла. Молоко скисло, творог тоже скис…
Тяжеленный горшок встал посеред стола, а ухват вновь нырнул в печь, чтобы вытащить другой, поменьше.
— А людям же ж есть надо! Голодный человек всяко не поздоровеет…
От горшков пахло мясом.
— Я от и запарил, чего нашел… от садитеся, государыня-ведьма, — и поклонился, на ухват опираясь, отчего поклон этот выдался донельзя смешным. Правда, смеяться Стася не стала, но уселась за стол.
И не возразила, когда рядом устроился Ежи.
Радожский попытался было сесть с другой стороны, но свободного места там было мало.
