Дризелла со вздохом повернулась и пошла прочь. Хозяйка дома мрачно следила за тем, как её дочь исчезает, поднимаясь по ступеням лестницы.
– Глупая девчонка! – швырнула ей вслед потёртую бархатную подушечку леди Тремейн. – Прости, дорогой, – сказала она перепугавшемуся коту. – Ну-ну, успокойся, Люциферчик. Испугался, да? Ну, иди к своей мамочке. – Кот медленно, вальяжно вернулся к своей хозяйке. – И не смотри на меня так, пожалуйста. Не нужно. Я ведь извинилась уже, правда? Скажи лучше, что нам делать с этими девчонками, которые не желают носить свои лучшие платья, отказываются искать мужей, чтобы мы могли выбраться из этого убожества, в котором оказались?
– Мам, ты что, опять с кошками разговариваешь? – это была Анастасия. Длинные рыжие растрёпанные пряди волос странным, слегка пугающим образом обрамляли её бледное, как чистый лист бумаги, лицо, на котором пылали намалёванные алой помадой губы. – Ты же помнишь, что это не Люцифер, да? Он умер много лет назад.
– Как ты смеешь говорить, что мой сладенький малыш умер? Ты же вот жива, не так ли? – Леди Тремейн погладила надменного чёрно-белого кота, делая вид, что не замечает больше стоящей перед ней дочери. – Не слушай эту глупую девчонку, Люцифер. Хороший мой.
– Мама, мы уже не раз говорили с тобой об этом. Этот кот всего лишь похож на Люцифера. Тоже чёрно-белый.
– Анастасия! Сколько раз тебе повторять, что я назвала котика в честь его отца? И перестань обращаться со мной словно со слабоумной! – Лицо леди Тремейн перекосилось от гнева, но тут же разгладилось, когда её взгляд остановился на свадебном платье, в котором была Анастасия. Точнее, на том, во что оно превратилось. – Девочка моя дорогая! Нет, ты только взгляни на себя! Ты прелестна, неотразима! Стася, ты станешь нашей спасительницей, потому что ты не такая, как твоя упрямая, ужасная сестра! А где она, кстати? Зелла! Зелла! А ну иди сюда сейчас же!
С лестницы медленно спустилась Дризелла в таком же белом платье, как и её сестра, с припухшими, покрасневшими от слёз глазами и размазанной по щекам тушью.
– А вот и ты, Зелла! Прекрасно, прекрасно! Красавица ты моя! – не переставала восхищаться леди Тремейн своими дочерями, стоявшими перед ней в своих потрёпанных, заляпанных жиром и грязью подвенечных платьях, с одинаково бледными, нездоровыми лицами, много лет уже, казалось, не видевшими солнечного света. – Нет, вы только взгляните на моих милых крошек! Куколки! Ну просто живые фарфоровые куколки!
