Он пошел работать на завод к концу сорокового года, а Ниночка перевелась в Московский университет на второй курс. Начинал Петр работу на заводе тяжело, хотя уже трижды побывал на практике, но все же тогда его опекали опытные инженеры; тут же надобно было принимать решения самому, а в прокатном цехе, куда его определили, оборудование было изношенным, вальцовщики работали в основном старые, не очень-то считались с молодым инженером, хотя порядки утвердились строгие, дисциплина жесткая, особенно карали за опоздания, и в обязанности Петра входило наблюдение за этим. Когда один из старых рабочих опоздал на три минуты, Петру пришлось его отчитывать, он предупредил вальцовщика: если такое повторится, это отразится на его заработной плате. Он чувствовал на себе злой и вместе с тем насмешливый взгляд рабочего, ему было неловко, и Петр чуть было не вспылил, когда тот тихо пробормотал:
— Сопли утри…
Петр, однако, сумел сдержать себя, не позволил обиде разрастись, понимал: если невзлюбит этого рабочего, тот ответит ему тем же, а у того есть друзья-приятели, и тогда на его авторитете инженера можно ставить крест: ведь он еще ничем не завоевал симпатии к себе в цехе.
Петр рассказывал о своих промахах отцу, у того за плечами все же был немалый опыт, и тот отвечал: это неизбежность, через такое надо пройти, он, конечно, может ему подсобить, но лучше бы сын сам находил решения, сам набивал шишки на лбу, опыт старших не всегда годится молодым, да это все равно, что присвоить себе чужие мысли, выдать их за свои, рано или поздно это скажется, обнаружится слабость, а чтобы стать сильным, нужна волевая тренировка. Петр Сергеевич это понимал и принимал, он верил отцу и, когда ущемлялось его самолюбие в цехе, особенно людьми, стоящими ниже по должностной лестнице, принимал это покорно, стараясь понять, в чем ошибся. Все же это было для него мучительным: с детства привык, чтобы окружающие относились к нему уважительно, умел утвердить свои права во дворе, в школе, в институте. С Ниночкой он о своих неудачах не говорил, перед ней держался твердо, показывая, что все у него спорится, он крепок и силен, и она видела его таким, пылко награждая нежностью и обожанием… Так дожили они до войны.
Заводской коллектив быстро редел, люди уходили в армию, но Валдайского не вызывали в военкомат, и он знал — почему: на инженеров-металлургов была наложена броня, но он был здоров, силен, и с каждым днем становилось все невыносимее от косых взглядов в автобусах, в метро, а после того, как отец, старый военный специалист, отбыл в распоряжение какого-то штаба, ему и вовсе сделалось невмоготу, и он твердо решил идти на фронт. Удалось в конце сентября с группой заводских товарищей эвакуировать Ниночку в Свердловск, а сам он двинулся на призывной пункт. После трехмесячной подготовки получил звание лейтенанта и был направлен в боевую часть командиром взвода.
