Алексей взглянул на часы: всего лишь двенадцать. Если собраться, быстро взять такси, то можно успеть на самолет в тринадцать десять, два часа с небольшим лету — и он в Москве. Да и не надо будет слушать торжественных тостов, обниматься с заводскими, многие из них в душе люто завидуют им… Он снял телефонную трубку, набрал номер Гоши, тот ответил сонно:
— Да, шеф.
— Извини, старина, хочу в Москву. Надо лететь немедленно. Не сможешь добыть телегу?
И сразу же голос Белозерского просветлел:
— Постараюсь. Тут с телерадио на пуск приехали, у них две «Волги» и «газик». Через полчаса спускайся, шеф, телега будет, — уверенно пообещал Гоша.
Алексей позвонил дежурному по гостинице, сказал, чтобы немедленно приняли номер и выписали счет — он уезжает, после уложил вещи в чемодан.
«Волга» и в самом деле стояла подле подъезда, Гоша о чем-то разговаривал с шофером; увидев Алексея, выскочил из машины навстречу.
Когда самолет взлетел и накренился, делая разворот, Алексей увидел сверху Засолье: кривые улочки со старыми домиками, их обрамляли строгие кварталы новых домов; река, три моста через нее, пруды и завод, как огромный распластавшийся краб с черной полосатой спиной и двумя вытянутыми белыми клешнями, — так выглядели новые цехи, примыкающие к лесу, и дальше — горы. Теперь они были темными, насупившимися, местами лежал снег, но световая полоса все еще существовала, ее было видно сверху; вдали, где горы сливались с небом, укрытым серой наволочью, полоса искрилась тихим сиянием. Алексей оторвался от иллюминатора, прикрыл глаза; два с половиной часа покоя, можно было хотя бы привести в порядок мысли, мучавшие его…
За день до отъезда в Засолье он караулил Анну в вестибюле института. На улице шел дождь, Алексею пришлось жаться к колонне, чтобы его не снес поток сотрудников, текущий к выходу; в этом огромном доме на набережной разместились два исследовательских института, выход же был один, и в конце рабочего дня вестибюль напоминал станцию метро в часы пик; в этой толпе легко прозевать Анну. Когда людской поток начал редеть, Алексей уже решил, что проглядел ее, но тут уже увидел, как Анна спускается по лестнице, готовясь раскрыть японский зонтик. Он быстро шагнул, взял ее за локоть, заскрипела мягкая кожа синего пиджака, в глазах Анны сначала мелькнула настороженность, потом она рассмеялась — Алексею всегда нравилось, как она смеется: чуть запрокидывая назад голову, обычно строгие глаза мягко блестят, и в них сразу открывается беспечная глубина.
