.
Искать логику в умозаключениях польских руководителей предвоенного времени дело заведомо безнадёжное. А некоторые их заявления анализировать должны не историки, а представители совсем других профессий. Например, за несколько дней до начала войны маршал Польши Эдвард Рыдз–Смиглы с пафосом заявил: «С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими — нашу душу»[27]. Оккупационная политика Германии на территории Польши в годы Второй мировой войны показала, сколь далёкой от реальности была демагогия польского маршала[28].
В этой связи огромную ценность имеет свидетельство Яна Карского (наст. имя Ян Козелевский). В 2002 г. в Вашингтоне в парке Джорджтаунского университета ему установили памятник. Карский знаменит тем, что в годы войны в качестве курьера осуществлял связь между польским подпольем и эмигрантским правительством в Лондоне. Он одним из первых поведал миру об уничтожении евреев в оккупированной немцами Польше, за что получил от Израиля звание Праведника мира. В Польше Карского иногда представляют «узником советских лагерей», хотя он всего несколько недель находился в лагере вблизи Козельска Калужской области. Осенью 1939‑го Берлин и Москва произвели обмен военнопленными. Немцы передали СССР уроженцев Западной Украины и Западной Белоруссии, взамен получив поляков, до войны проживавших на захваченной гитлеровцами территории Польши. Карского передавать не собирались. Воспользовавшись случаем, он добился этого и получил возможность сравнить Козельский лагерь с германским лагерем в Радоме и узнать, насколько разным было отношение к военнопленным полякам советских людей и гитлеровцев. Противник СССР и социализма свидетельствовал, что советские охранники «всегда были снисходительны, насколько позволяла военная дисциплина. Чтобы они били и унижали пленных — такого я не видел ни разу…». Отношение немцев оказалось принципиально иным: «Любое приказание или замечание неизменно начиналось с обращения “польская свинья”. Они никогда не упускали случая двинуть пленному ногой в живот или кулаком в лицо. Малейший проступок или даже намёк на какую–либо провинность карались немедленно и самым жестоким образом»[29].
Накануне войны такой сценарий развития событий польские руководители не рассматривали. Более того, в беседе с Бонне посол Лукасевич в ответ на замечание, что угроза войны с Германией делает для Польши необходимой помощь СССР, пообещал: «Не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны!»
