Оставшийся в живых экзальт-генерал Великой Ордалии поднял руку, призывая к тишине, и какое-то время дожидался, пока все разговоры, наконец, утихнут. Взор его, скользнувший по выпотрошенным тушам, лежащим на столах между ним и людьми, которых ему надлежало возглавить, предательски дрогнул. На остатках пиршества покоился череп с наполовину съеденным лицом. Пройас стиснул зубы, пытаясь унять жар, охвативший чресла.
– Анасуримбор Келлхус… – возгласил, наконец, Нерсей Пройас и, повинуясь какому-то, свойственному скорее скальдам, чутью, выдержал долгую паузу. – Наш Наисвятейший Аспект-Император повелел мне возглавить Великую Ордалию на оставшемся пути до Голготтерата.
Минуло лишь одно мгновение, а собравшиеся уже вскочили, выпрямившись во весь рост и вопя во весь голос. Неистовство охватило их, всех до единого, словно бы превратив благородное собрание в какого-то многоликого, но единосущного зверя, исторгающего из себя бешеные крики, полные тревоги и неверия.
Или почти единосущного, ибо князь Нурбану Зе, в одиночку, решительно протиснулся вперёд и, шагнув на пол Умбиликуса, яростно взревел прямо среди растерзанных туш:
– Нееет! Ожог поглотил Его! Мои люди видели это!
Наступила тишина, но князь всё равно продолжал орать:
– Хоть Ожог и ослепил их, они видели, как это случилось!
Пройас, сердито сощурившись, нахмурился и открыл рот, но запнулся, словно бы позабыв, что хотел сказать, ибо Кайютас уже ринулся вперёд, вспрыгнув с обнажённым мечом в руке на ограждение ближайшего яруса. Клинок имперского принца вспыхнул ослепительно белым сиянием – режущим, кромсающим… и вот уже Нурбану Зе отупело стоит с полным неверия выражением на лице, а по сереющим в его бороде и одежде сальным ошмёткам струится горячая, алая кровь…
Смерть явилась кружащимся вихрем.
И в одно мгновение они все увидели вспыхнувшее, словно пламя в тёмной пещере, чудо божественного отца, воссиявшее в его сыне. Ни один человек не сумел бы сделать то, что Кайютас сейчас сделал. Только не человек.
Джеккийский князь повалился на спину, рухнув всем телом на грязные ковры. Пройас поднял взгляд и увидел, что лорды Ордалии хохочут и орут, заходясь то ли в каком-то бесноватом одобрении, то ли в полном безумия ликовании. А затем взор его зацепился за истекающие кровью искромсанные останки Нурбану Зе, и экзальт-генерал вдруг почувствовал, что в уголках его рта скапливается слюна.
Он высоко воздел руки, словно бы купаясь в обрушивавшемся на него восторженном экстазе, а затем резко двинул бёдрами, будто вгоняя своё изогнувшееся от прилива крови естество прямо в это гомонящее и хрипящее буйство. Коурас Нантилла выл, пуская тягучие нити слюны из чёрного провала рта. Гриммель же и вовсе жадно сжимал и тискал свою мужественность прямо через ткань оттопырившегося килта.
