Мэдс, я в Норуолке, работаю над делом. Если есть время, могу заехать. Поужинаем.
Ответ пришел незамедлительно:
Рядом с тобой. Могу забрать в 5:30 и привезти в 7:00, чтобы успела сделать домашку. Что скажешь?
На сей раз Мэдди задержалась с ответом — должно быть, прикидывала варианты. На втором курсе социальная и учебная нагрузка выросла в геометрической прогрессии, и Босх все реже виделся с дочерью. Он страшно гордился ее успехами, но иной раз ему становилось грустно и одиноко. Босх знал, что так будет и сегодня, если он не встретится с Мэдди. История Вибианы Дуарте — вернее, совсем незначительная ее часть, которую Босх сумел выяснить, — произвела на него гнетущее впечатление. Вибиана была лишь на несколько лет моложе Мэдди, и ее судьба была очередным напоминанием о том, что жизнь бывает беспощадна — даже к невинным душам.
Пока Босх ждал ответа от дочери, Флора нашла для него две микропленки. Положив телефон на стол, Гарри зарядил в аппарат катушку с пометкой «Январь 1951 года» и с головой окунулся в сотни документов, проверяя в каждом раздел больничных записей и распечатывая каждое свидетельство, где была строчка «Домашние роды».
Через полтора часа Босх добрался до 20 февраля 1951 года: решил расширить диапазон поисков на неделю после смерти Вибианы, сделав поправку на волокиту при выдаче свидетельства о рождении новым родителям. Он распечатал шестьдесят семь документов, в которых стояла пометка «Домашние роды», а в графе «Раса» было указано «латиноамериканец/латиноамериканка» или «белый/белая». У него не было фотографии Вибианы Дуарте, и он не знал, насколько смуглой была ее кожа. Нельзя было исключать вероятность, что ее ребенка усыновили как белого — под стать расе приемных родителей.
Выравнивая стопку распечаток, он понял, что совсем забыл про ужин с дочерью. Схватил телефон и увидел, что пропустил последнюю эсэмэску. Она пришла больше часа назад. Мэдди согласилась, но при условии, что в 7:30 сядет за уроки. В этом году они с тремя другими девочками снимали дом в нескольких кварталах от студгородка. Взглянув на часы, Босх понял, что был прав: он еле-еле успевал к закрытию архива. Он сбросил Мэдди короткое сообщение, что уже едет, отнес микропленки к стойке и спросил у Флоры, сколько должен за шестьдесят семь свидетельств о рождении.
— Нисколько, — ответила она. — Ты же полицейский.
— Ну да, но я этого не говорил, — произнес Босх. — Это частное дело.
