Почему-то мне показалось, что он уклонился от моего вопроса. Опять.
– Тогда объясни мне правила, – серьезно сказала я, откладывая в сторону остаток второго сэндвича. У меня пропал аппетит. Я хотела ответов и чувствовала, что мне готовы выдавать их лишь по кусочкам.
Винсент сделал глоток «Ред Булла» и посмотрел на меня поверх блестящего края банки. Потом наклонил голову.
– Я просто резюмирую основные правила, хорошо? Остальному ты еще научишься, когда мы потренируемся.
Он подождал, пока я кивну, а затем продолжил:
– Вообще-то правила просты. Мы играем в шахматы. Две команды. Черная и белая. Честерфилд против Сент-Беррингтона.
Он указал на белые и черные шахматные фигуры перед нами.
– Игровое поле в нашем случае – лес, который отделяет два поместья друг от друга. Или соединяет, в зависимости от того, как ты хочешь это видеть. Строго говоря, оба поместья тоже принадлежат к игровой зоне, но там вообще-то ничего не происходит, поскольку они хорошо защищены. У обеих сторон по шестнадцать игроков. Восемь Пешек, два Коня, два Слона, две Ладьи, Королева и Король. Как и в реальной игре, мы можем ходить по очереди. Каждый ход длится ровно двадцать четыре часа. В эти двадцать четыре часа мы можем попытаться вывести из игры одного или нескольких игровых персонажей противника. Ровно в полночь меняется право хода.
– Как вывести из игры персонажа? – тихо спросила я.
– Ты должна заставить противника истечь кровью. Ранить игрока, чтобы его кровь пропитала проклятую землю…
– …и он окаменеет? – уточнила я, при этом вспомнив Ларк. Ее отрубленный, ставший каменным палец.
Винсент кивнул.
– Мне не ясны масштабы. Сколько крови должно вылиться? А если я поранюсь сама? Я тоже окаменею?
Он покачал головой.
– Тебя должен ранить противник. Здесь речь идет о древнем и злом проклятии. Мы говорим о кровавом долге, подобном тому, который брат Авеля, Каин, взвалил на себя. Твоя кровь должна быть сознательно пролита кем-то другим, и она должна коснуться земли.
– Это варварство, – пробормотала я.
– Это колдовство, – сказал Винсент, пожимая плечами, словно это все объясняло.
– Значит, надо истечь кровью. – Я снова взялась за ниточку. – Если бы Пейдж ударила меня по носу, и у меня началось бы носовое кровотечение, я бы застыла в камне?
Уголки рта Винсента приподнялись.
– Если носовое кровотечение было бы очень, очень сильным, тогда да, – весело пояснил он.
– А что, если кто-то ранит меня во время моего хода?
– Тогда тебе будет больно, и ты должна будешь пойти к доктору де ла Руа. Но удар имеет значение только в том случае, если ты наносишь его, когда происходит твой ход. Сначала ты двадцать четыре часа охотник, потом двадцать четыре часа – жертва. Всегда меняется именно так.
