Занятия пронеслись в мгновение ока, и к концу дня я знала, по крайней мере, две вещи: во-первых, что доктор де ла Руа – лучший учитель, который у меня когда-либо был, а во-вторых, что я, вероятно, недалека от потери рассудка.
Снова и снова я ловила себя на том, что разглядываю Ларк, Грейва и Никсона, в то время как смутное чувство, что здесь что-то чертовски не так, росло во мне, как мерзкий червь, проникающий в мозг и пожирающий его.
В Честерфилде жила какая-то гниль. Но я не могла сказать, что это.
Когда остальные говорили и смеялись, то выглядели совершенно нормальными. Однако время от времени, когда они чувствовали, что за ними никто не наблюдает, мне казалось, что я вижу нечто странное, вспыхивающее в их глазах. Что-то дикое, темное.
Вечером я пропустила ужин, вернулась в свою комнату и, совершенно измученная, рухнула на кровать, смяла подушку и упала в нее лицом. Если Честерфилд действительно был школой для сумасшедших, мне нужно было это знать. Я имела право узнать.
Я никому не рассказывала ни о пауках, ни о том, что могу разговаривать с котом. Никто здесь не знал, что случилось со мной полгода назад у ворот Сент-Беррингтона. Тогда почему я здесь очутилась?
– Ты устроила себе вечеринку жалости, человечек?
– Блин! – Испугавшись, я подняла голову, а затем разочарованно поморщилась. – Не мог бы ты мне поведать, что я должна сделать, чтобы ты перестал разговаривать?
Сидевший на подоконнике Карс элегантно прыгнул ко мне на кровать.
– Понятия не имею. Украсть для меня банку тунца из кухни?
– Честно? – глянула я на него с надеждой.
Карс, по-королевски сидевший передо мной, словно меховой шар, бросил на меня пренебрежительный взгляд.
– Нет, но тогда я, по крайней мере, был бы сыт.
– Ты… – Я подняла палец и помахала им. – Знаешь, кто ты? Ты…
– Благородный? Всезнающий? Трехсотлетний и способный избавить тебя от всех твоих проблем? Герой твоих эротических фантазий?
– Что? Нет! – Я в ужасе уставилась на Карса, в то время как он самодовольно подергивал ушами.
– Вначале они всегда отрицают это, – промурлыкал он.
Я не могла не закатить глаза.
– Тебе триста лет? Ты что, издеваешься надо мной?
Карс пошевелил хвостом.
– Поскольку за триста лет ты первая, кого я теоретически мог бы обмануть, я исключительно честен. – В его голосе звучала гордость.
Я прикрыла глаза. Итак, все, я сдаюсь. Я обхватила руками подушку, в попытке хоть как-то удержаться во всем этом хаосе.
– У тебя что, нервный срыв? – спросил Карс скорее заинтересованно, чем обеспокоенно.
