— Все впереди, Гера! — ответил Петр. — Дай отсенокосничать, и твое предложение будет принято, как говорится, единогласно! — он снял часы и подал их сестре. — А теперь садись на мое место: плавать буду.
Они поменялись местами. Петр встал на носовую скамеечку, обождал, пока лодка остановится, и упруго метнулся в воду.
Он плыл стремительно и красиво. Легко и свободно мелькали над водой загорелые руки. Тайная зависть снова шевельнулась в сердце Германа. Он обернулся к Кате, спросил:
— И долго он так поплывет?
— Десять минут. Потом я крикну, и он — обратно.
— А ты хорошо плаваешь?
— Не знаю.
— Отсюда до берега доплыла бы?
До домашнего берега было не менее километра — расстояние в понятии Германа очень большое, и, хотя он считал себя неплохим пловцом и даже год посещал бассейн, преодолеть его вплавь не рискнул бы.
— А чего тут плыть? Я через все озеро плавала, — ответила Катя. — Правда, не одна, а с Петькой и Мишкой. Одной как-то... страшно.
— Здорово!.. — искренне восхитился Герман.
— Мы же на воде выросли.
Странное дело, пока они были в лодке втроем, Герман чувствовал себя совершенно свободно. Он мог шутить и болтать сколько угодно, а теперь, когда оказался наедине с Катей, эта легкость вдруг пропала, и он не знал, что говорить и как себя держать. Сильно сковывало и то, что он замечал: Катя избегает встречаться с ним взглядом, будто знает о нем что-то нехорошее, неприличное. Помолчав, Герман спросил:
— Вот вы целыми днями на сенокосе. Разве не надоедает?
— Это наша работа, — бесцветно отозвалась она.
— Да. Но такое однообразие!
— По-моему, наоборот, — она пожала плечами.
— Но все равно — тяжело!
— Я и не говорю, что легко. Мы привыкли, — она встала, сложила ладони рупором и крикнула брату: — Время-а-а!..
И тотчас на этот крик отозвалось эхо сначала на одном, потом на других берегах; и долго еще звонкий девичий голос носился над тихим озером.
— Вы сколько еще сенокосничать будете? — спросил Герман, когда эхо смолкло.
— Не знаю. Неделю-то покосим. Какая погода будет…
— А потом?
— Потом другие дела будут, — Катя впервые за все время, пока плавал Петр, быстро взглянула на Германа.
— Какие именно?
— Разные.
Разговор явно не клеился.
— Тебе, наверно, надоели мои глупые вопросы? — Герман грустно улыбнулся.
— Почему — глупые?
— Мне так кажется.
— Значит, надо задавать умные, — с легким лукавством ответила она.
— А если на умные ума не хватает? — быстро спросил Герман, настраиваясь на шутливый тон.
