Она поднялась и ушла за перегородку в нелепой своей, неопределенного покроя деревенской одежде, потерявшей от долгой носки естественный цвет. Одежда, а также отсутствие прически старили мать лет на десять. Если сказать ей об этом — она отмахнется безразлично: дескать, некогда им тут прическами заниматься, да и незачем, коровы-то не больно в них разбираются. И все же, взглянув на нелепую кофту матери, чересчур вытянутую спереди и оттого короткую сзади, Ниночка не удержалась от замечания:
— Ну и кофта у тебя! Купила бы халат, ходила бы летом в халате…
— Кто на нас тут смотрит?
Мать с кормом для кур вышла во двор, Ниночка осталась одна в избе, подметенной и прибранной. Тяжесть с души не спадала, тоска сделалась тягучей, как зубная боль. Ниночка прошла в горницу, села у бокового окна и стала смотреть в него. Невдалеке, за полем, видна была соседняя деревня Глинищи. Впрочем, не вся деревня — край ее: магазин, школа, в которой уже несколько лет никто не учился, несколько крайних домов с огородами. Там, в Глинищах, живет первый, еще школьный, Ниночкин поклонник — Колька Семигин. Он был постарше ее и уже успел отслужить в армии. Теперь Колька работает трактористом и, наверное, не один раз проскочил мимо окон на своем тракторе.
Вправо от деревни виднелась ферма, на которой работала мать. Когда-то Ниночка была на ней. Запомнилась она ей непролазной, смешанной с навозом грязью и резким, как уксус, запахом внутри помещения. Ниночка едва не задохнулась там, хотя пробыла на ферме две-три минуты — ей нужно было что-то передать матери.
Мать вернулась в избу и загремела ведрами, собираясь на колодец. Конечно, Ниночка могла бы принести воды — она видела порожние ведра, — но для этого нужно было пройти по улице довольно значительное расстояние. Она не отважилась…
Около семи часов приехал отец, и сразу же мать стала собирать ужин. Ниночка скучала, глядя, как на столе появляются вилки, ложки, хлеб, пирожки и плюшки домашней выпечки Отец, придвинувшись к окну, просматривал газеты. Мать что-то рассказывала о своей работе, Ниночка не слушала ее.
Ели — каждый свое. Отец налегал на любимую грибную похлебку, мать доедала оставшуюся с обеда картошку в сметане, Ниночка, отказавшись от того и от другого, попросила молока. Выгибая спину и мурлыча, в ногах у нее терся кот. Он ждал подачки с достоинством, только время от времени поглядывая вверх. Ниночка отщипнула кусочек булки и, окунув в молоко, бросила под стол.
