Темнело быстро. На небосклоне ярко светилось в лучах невидимого солнца облако, в задумчивости остановившееся над лесом. Ниночка прошлась под окнами, повернула к огороду. По левую сторону от него находилась ничейная усадьба. Не так давно, еще на Ниночкиной памяти, у нее был хозяин, вернее, хозяйка — двоюродная сестра Мани Пироговой. Но однажды дом у нее сгорел, а хозяйка, прихватив с собой то, что удалось спасти из огня, перебралась на центральную усадьбу колхоза, где ей дали квартиру в каменном двухэтажном доме.
Вдруг Ниночка вздрогнула и зажала уши ладонями. Совсем рядом устоявшуюся тишину вспорол резкий, трескучий звук запущенного мотора. Господи, неужели и здесь ей не будет покоя! Мотоцикл взвыл и пронесся мимо, шаря по сторонам желтым циклопическим глазом.
Ниночке стало зябко, и она возвратилась домой. Мать процеживала в кринки парное молоко.
— Не хочешь ли, дочка? — попотчевала она Ниночку.
Та отказалась.
— Пользительное оно, а тебе особенно.
Лицо у Ниночки загорелось. Неужели теперь на каждом шагу ей будут намекать на ее положение?
Из горницы доносилось бормотание телевизора. Ниночка резко открыла дверь и зашла в переднюю. Отец, по крайней мере, будет молчать. Она сразу же заметила: он стесняется говорить с дочерью о случившемся…
Ночью ей снились мотоциклы. Она хотела убежать, спрятаться от них, но парни в кожаных куртках настигали ее всюду. «Что, доигралась?» — хохотали они ей в лицо и всё норовили сграбастать своими ручищами. Она просыпалась, пугаясь темноты и безмолвия.
Только под утро Ниночка, измученная, опустошенная, уснула крепко и надолго.
Иванцево, и раньше-то деревня небольшая, об одном порядке, из последних сил держалось своими оставшимися полутора десятками домов за отведенное ей некогда место. В расчет ее никто, видимо, уже не принимал, и если в соседних, более крупных деревнях установили водоразборные колонки, то в Иванцеве, как и при царе Горохе, сонно поскрипывали над колодцами вороты.
Когда Ниночка проснулась и, жмурясь от яркого утреннего света, вышла из передней, мать вносила в избу полные ведра на коромысле. Отец уехал на работу в колхозную контору, которая находилась на центральной усадьбе, в четырех километрах от Иванцева. Летом он ездил на работу на велосипеде, пренебрегая местным автобусом, который, несмотря на вывешенное на остановке в соседней деревне расписание, соблюдал его далеко не всегда.
Мать поставила ведра на лавку за печной перегородкой, а коромысло вынесла в сени.
