Отец подтвердил: да, так.
— Тебе мы ни в чем перечить не будем, — продолжала мать. — Захочешь потом — снова уедешь в город. Не захочешь — оставайся в деревне. И в деревне жить можно, мы-то живем, и другие живут. Бог даст, встретишь хорошего человека… Молодая ведь еще, красивая. А случиться-то ведь может со всяким… Отец, ты теперь скажи, — обратилась мать к молчаливому главе семейства.
— Чего, Клава, говорить-то. Ты все хорошо сказала. Держись, дочка, отца с матерью — не пропадешь. Они уж тебя никогда не бросят — ни в горе, ни в беде.
— Вот-вот, — согласно закивала мать. — Разве мы тебя оставим, доченька? Разве мы дадим тебя в обиду?
Нельзя сказать, что Ниночка обрадовалась словам отца и матери, но у нее немного отлегло от сердца. Да, поехать в деревню — это был единственный выход в ее положении. Однако мысль о деревне вызвала у нее безнадежную скуку. Что она будет там делать? Сидеть дома и смотреть в окошко? Боже, какая тоска! Пойти некуда. Даже поговорить не с кем.
Мать еще о чем-то говорила, но Ниночка уже не слушала ее. В тот же день она сходила на комбинат и подала заявление на расчет.
Дома Ниночку не знали куда посадить и чем потчевать. С ней обращались так, словно она только что перенесла тяжелую болезнь. Здесь забота и предупредительность родителей раздражали меньше, чем на людях, и Ниночка принимала их уже спокойнее.
— Я на ферму не пойду сегодня, — решила мать. — Попрошу Маню Пирогову, она не откажет, еще разок подоит за меня…
Она гремела ведрами, ухватами, доставала с полок плошки, ходила на колодец, во двор, в огород, поила корову, теленка, кормила кур, выносила ведро из-под умывальника, подметала в избе. Ниночка терялась среди этого бесконечного множества дел. Ей бы что-нибудь взять на себя, но мать даже в мыслях ее опережала.
— Иди, дочка, полежи, отдохни. Устала, чай, с дороги-то. А я сейчас в магазин сбегаю, хлеба надо купить. Или отца послать уж? — размышляла она, стоя посередине комнаты. — Отец, сходил бы ты в магазин за хлебом.
Отец, ни слова не говоря, сложил газету, поднялся из-за стола и молча стал собираться в магазин, который находился в соседней деревне, в Глинищах. Впрочем, до Глинищей этих рукой подать — метров триста — четыреста.
— Еще чего купить? — спросил отец уже в дверях. — Заодно уж…
— Еще чего?.. — задумалась мать. — Ну, сахару купи, конфет — какие получше…
Отец ушел, а мать — к дочери.
— Пережива-ает он, — заговорила она полушепотом, словно ее мог кто-то услышать. — Ты уж с ним поласковее, доченька. Любит он тебя…
