– Жена много читала. Книги я заберу. Но письменный стол оставлю, если хотите. – Адель не сводила взгляда с больничной кровати, придвинутой к стене, с аккуратно сложенными белыми простынями. Под креслом пряталась кошка. – Под конец она уже не могла подниматься наверх.
Они прошли по деревянной лестнице. По всем стенам висели фото покойной, красивой и улыбающейся. В большой спальне, за окнами которой рос столетний каштан, на тумбочке лежала щетка. Месье Рифуль наклонился и разгладил своей огромной ладонью покрывало в розовый цветочек.
Дом, чтобы стареть, думала Адель. Дом для любящих сердец. Он создан для воспоминаний, для приятелей, которые заходят ненадолго, и для тех, кто уходит навсегда. Ковчег. Диспансер. Укрытие. Саркофаг. Прибежище приведений. Театральная декорация.
Неужели они настолько постарели? Неужели их мечты могут остановиться здесь?
Неужели настало время умирать?
Выйдя наружу, они вчетвером осмотрели фасад. Ришар повернулся в сторону парка и указал на него:
– Докуда он доходит?
– Далеко, очень далеко. Видите весь этот сад? Все ваше.
– Будет из чего печь пироги и варить варенье Люсьену! – рассмеялась Клеманс.
Адель взглянула на свои ноги. Ее лакированные мокасины промокли в сырой траве. Неподходящая обувь для загородной поездки.
– Дай мне ключи, – попросила она Ришара.
Она села в машину, разулась и принялась греть ступни в руках.
– Ксавье? Откуда у тебя мой номер?
– Я позвонил тебе на работу. Мне сказали, что ты в отпуске, но я объяснил, что дело срочное…
Ей следовало бы ответить, что она рада его слышать, но пусть он не строит иллюзий. Она очень сожалеет о своем поведении в тот вечер, ей не стоило так поступать. Она выпила лишнего, ей взгрустнулось, она сама не знает, что на нее нашло. Это не в ее привычках. Она никогда такого не делала. Надо забыть и вести себя так, как будто ничего этого не было. Ей так стыдно. И вообще, она любит Ришара, она ни за что не нанесла бы ему такого оскорбления, тем более с ним, Ксавье, которым Ришар так восхищается и дружбой с которым так гордится.
Ничего этого она не сказала.
– Не помешал? Ты можешь говорить?
– Я у свекрови. Но говорить могу, да.
– Как твои дела? – спросил он совершенно другим голосом.
Он сказал, что хотел бы увидеть ее еще раз. Она так взволновала его, что в тот вечер он не сомкнул глаз. И если он повел себя так холодно, то лишь потому, что его застало врасплох ее отношение к нему и его собственное желание. Он вполне отдает себе отчет, что ему не стоило так поступать, он пытался сопротивляться желанию позвонить ей. Он сделал все, чтобы выбросить ее из головы. Но ему нужно ее увидеть.
