Это был великолепный обед, специально для Андрея, чтобы его порадовать любимыми блюдами. Когда приступили к фаршированной рыбе с хреном, разговор зашел о грустном положении Варшавского театра. Из-за политического кризиса лучшие пьесы, как всегда французские, запаздывали. Габриэла полагала, что и в опере дела обстоят не лучше. Рахель надеялась, что концертная программа не слишком пострадает, да и Дебора тоже, потому что в консерватории решили, что в этом сезоне состоится первое выступление Рахель с оркестром — если все будет хорошо.
Подали куриный бульон с лапшой. Разговор зашел об Олимпийских играх. Стефан знал наизусть чуть ли не все спортивные рекорды этих игр. Джесси Оуэнс[8] был, конечно, что надо, но дядя Андрей как нападающий сборной Польши его переплюнул, а заодно и всех американцев. Где будет играть Андрей в этом году?
Куриное жаркое, мясной рулет с крутыми яйцами, кугл[9] с изюмом. Крис сказал, что давно уже не ел вкусных еврейских блюд, Пауль хорошо сделал, что пригласил его на ужин. Габриэла попросила несколько рецептов, и Дебора обещала завтра продиктовать их ей по телефону. Стефан уже начал ерзать на стуле.
К чаю была сладкая рисовая запеканка. Заговорили об университетских делах. Кениг будет заведовать кафедрой? Он, кажется, связан с нацистами? Ну, пусть немец — как бы то ни было, эта должность принадлежит ему по праву.
Принесли коньяк. Рахель помогла Зосе убрать со стола. Стефан, которого кроме Олимпийских игр никакие темы не интересовали, убежал.
Когда дети ушли, заговорили о политике. За все это время Андрей не проронил ни слова.
— Крис, Габриэла, — сказал Пауль, — все мы чувствуем с трудом скрываемую ярость моего шурина капитана Андровского. Хорошо еще, что ему не удалось испортить впечатление от кулинарных шедевров моей жены. Прошу прощения за его невоспитанность.
— Вы совершенно правы, доктор Бронский, — поспешно сказала Габриэла. — Андрей, ты себя ужасно ведешь.
— Я обещал сестре не затевать споров и, как мне это ни трудно, держу слово, — проговорил Андрей негромко, но таким тоном, что ясно было, что у него внутри все кипит.
— По-моему, уж лучше поспорить и выложить все начистоту, чем дуться, как Стефан, и всем портить настроение, — парировал Пауль.
— Пауль, ты же мне обещал, не дразни его, — попросила Дебора.
— Пусть капитан выскажется, иначе он взорвется.
— Пауль, ты же утром уезжаешь, не нужно сегодня спорить, — взмолилась Дебора.
