Андрей открыл ногой платяной шкаф — все выглажено и аккуратно повешено.
А кухня... вся грязная посуда вымыта. Но этого мало, на окнах — занавески! Кружевные занавески!
— Меня выселили! — закричал Андрей. — Нет, хуже! Здесь побывала женщина!
— Андрей, спусти меня на пол, иначе я подниму крик.
— Я жду объяснений, — грозно сказал Андрей, опуская ее на пол.
— Сидела я, сидела дома, ждала, ждала, когда Баторий примчит на себе моего доблестного улана... Одна-одинешенька со своими кошками да воспоминаниями. И надумала пойти посидеть здесь, чтоб не так одиноко было. А как сидеть в таком беспорядке!
— Ох, знаю я, что это значит, Габриэла Рок! Ты хочешь меня перевоспитать!
— Ах, так ты это знаешь? — обняла она его.
Он ее приподнял и приник губами к ее губам.
И тут зазвонил телефон. Нож в спину! Они замерли. Нет, не смолкает.
— Чертов Брандель!
— Пусть себе звонит, — начиная сердиться, сказала она.
Звонит... и звонит... и звонит.
— Это же зрячий телефон, у него есть глаза, — завопила Габриэла, чуть не плача. — Пока тебя не было, он не звонил ни разу.
— Может, ответить?
— Ничего не поделаешь, все бетарцы Варшавы знают, что Андрей Андровский приехал в отпуск.
— Это ты, Брандель, сукин ты сын? — снял трубку Андрей.
— Конечно, — ответил мягкий голос. — Вот уже три часа и двадцать минут, как ты в городе, а у друзей еще не был. Как же так? Старых друзей забываешь?
— Слушай, Алекс, пошел бы ты к черту, — пробормотал Андрей и повесил трубку, но тут же снял ее снова и набрал номер Бранделя.
— Андрей? — немедленно отозвался Брандель.
— Я тебе позвоню попозже. Передай нашим, что я сгораю от нетерпения повидаться с ними.
— Надеюсь, я не очень помешал. Счастливо. Гут шабес[7].
— Не сердись, Габи, — Андрей подошел к окну, опустил занавеси, потом запер дверь. — Не сердись.
— А я и не сержусь, — выдохнула она. — Как я по тебе соскучилась! — вдруг не выдержала Габриэла.
Снова зазвонил телефон.
На сей раз безответно.
Из дневника
Кажется, я не вовремя позвонил Андрею. Еще хорошо, что при его вспыльчивости он быстро отходит.
Сегодня говорил с приятелями из банка. Все спешат продавать недвижимость за американские доллары или швейцарские и южноамериканские боны. Продаются целые поместья.
Теперь, когда заключен союз между Германией и Россией, немецкая пропаганда совсем распоясалась: обвиняет Польшу в нарушении границ и в угнетении немецких меньшинств.
А мы и не думаем прислушаться к Англии и Франции, которые умоляют нас попросить помощи у России. Неужели наше командование действительно полагает, что мы можем победить немцев?
