– Ментовский? – поинтересовалась Люся.
– Почему ментовский? Я артиллерийский, в смысле ракетных войск и артиллерии. Правда, я всё больше в Академии нашей преподавал, а не служил в действующей армии.
– Я ж говорила, что-то военное, – с гордостью в голосе сообщила Ксения.
– А она ментовская подполковница, – пригвоздила Штукину к позорному столбу Люся.
– Это раньше я была ментовская, по старому стилю, а теперь полицейская, – поправила Штукина. – Но в отставке же!
– Ну, что ж, бывает. Хорошо стреляете, подполковник.
– Я ещё и самбо…, – почти прошептала Штукина.
– Замечательно! При случае меня научите, а то я только и знаю, в глаз да в ухо, ну и по носу ещё. – Илья широко улыбнулся, и Штукина поняла, что теперь уж точно влюбилась по самые уши.
– Покажи-ка, – Люся протянула руку к айфону Штукиной. – Да не бойся, сейчас уйдём. Пойдём Бусю домой отведем да волосы мои наденем, а то голова мёрзнет.
– На. – Штукина осторожно протянула ей айфон. – Смотри, не сломай.
Люся поковырялась в айфоне, и оттуда зазвучала прекрасная «Рио-Рита». Девушки удалились.
– Встречаемся как обычно у проката, – донеслось из прихожей.
К прокату Штукина прискакала абсолютно счастливая.
– Девочки, он настоящий полковник! – сообщила она Ксении и Люсе, поджидающим её с кислыми лицами. – У меня будет свидание.
– И где же это? У фонтана или у памятника? – Люся прямо сочилась ядом.
– В ресторане! Сегодня вечером! Он меня на ужин пригласил! И не надо завидовать!
– А мы как же? – растерянно поинтересовалась Ксения.
– А вы как обычно у тебя. Твоя же очередь сегодня, – распорядилась Штукина.
– Мне кажется, мы её теряем, – сообщила Люся. – Вот так всегда. Одним всё, а другим пельмени.
– Никаких пельменей, Люсенька. Мы с тобой купим чёрной икры и красной тоже купим, и опять чёрной, и ещё! Обожрёмся.
– Да! И шампанского купим самого дорогого. Обопьёмся. Будем в начальников из Газпрома играть.
Штукина посмотрела на подружек уничтожающим взглядом, получила свои скандинавские палки и рванула по маршруту.
Вечером она явилась в ресторан в красном платье. Разумеется, она прекрасно знала, что умный любит ясное, а дурак красное, но ничего поделать с собой не могла. Во все торжественные моменты своей жизни Штукина цепляла на себя красное и выглядела как знамя, нацеленное вперед к победе коммунизма, ну, или как переходящий вымпел ударника коммунистического труда или победителя социалистического соревнования. А как же?! Ведь красное – это символ праздника. На ноги она надела парадные полусапожки на платформе и высоченном каблуке. Она бы, конечно, и в туфлях попёрлась, но туфли забраковали Ксения с Люсей, которых Штукина всё же упросила дать ей мудрых советов касательно гардероба. Сказали, что Штукина не в том возрасте, чтобы «по морозу босиком к милому» и так далее. Люся правда уговаривала Штукину не надевать и красное, даже обещала ей за это свои бусы, но тут Штукина была непреклонна. Тем более что бусы ей Люся всё равно дала. Красивые такие жемчужные бусики фирмы Микимото. Штукина, у которой из украшений отродясь не было ничего кроме золотого православного креста и обручальных колец, тем не менее, хорошо разбиралась в самоцветных каменьях, дорогих украшениях, ювелирных домах и просто драгметаллах. Но это исключительно по службе ввиду частого общения со специалистами пробирной палаты.
