— Слышишь, я открою, а ты лежи, прячься, ничтожество…
И с этими словами мужественная супруга бургомистра побежала открывать дверь.
Вошел гестаповец в клетчатом, мокром от дождя плаще:
— Господина бургомистра требуют в гестапо…
«Начинается», — подумал Пятаков.
Что начинается, он так и не мог сообразить, но что-то страшное, то, что, возможно, навсегда прекратит его жизнь…
Он начал одеваться, дрожащие пальцы не слушались, и он никак не мог застегнуть пуговицы сорочки.
Почему его вызывают в такую рань? Что случилось?
Ноги казались ватными. Он прижался холодной щекой к щеке жены:
— Прощай, Вера…
— До свиданья, — сказала она. — Надень плащ, на улице дождь…
Начальник гестапо Шютце уже сидел в своем кабинете. При виде Пятакова кивнул ему:
— Садитесь, герр Пятаков…
«Герром назвал, — мелькнуло в голове у Пятакова, — значит, не все плохо, может, еще обойдется…»
Он и сам не знал, что может его ожидать. Немцы покидают город? Или решено снять его с поста городского головы и бросить в тюрьму? А за что? За что, в самом деле? Может быть, какой-нибудь негодяй, завистник донес на него? Но что же он мог донести? Впрочем, наговорить может каждый. Разве мало у него злопыхателей, завистников, которым самим хотелось бы занять его, Пятакова, место?
Он сидел на кончике кресла, не снимая мокрого плаща, а за окном лил дождь, стучал в стекла…
— Я вызвал вас потому, что случилось страшное несчастье, — сказал Шютце. — Два часа назад в ресторане убиты генерал цу Майнерт и военный комендант фон Ратенау.
Шютце встал и, наклонив голову, простоял так несколько секунд молча.
Пятаков тоже встал с кресла.
— Садитесь, — сказал Шютце.
— Кто, кто убил? — запинаясь, спросил Пятаков.
— Неизвестно. Говорят, что какой-то офицер, немецкий офицер, — подчеркнул Шютце. — Сегодня будем проводить расследование.
Пятаков молчал. Он все еще не мог прийти в себя.
— Вам надлежит сейчас отправиться к себе в управу и напечатать объявления: «Каждому, кто укажет подозрительных людей, объявляется награда в тысячу марок и надел хозяйства». Понятно?
— Так точно.
— Чтобы сегодня же объявления были расклеены. Слышите?
— Яволь, конечно, слышу!
— Пусть ваши сотрудники расклеют эти объявления по всем улицам. А я тоже отдам распоряжения, какие нужно.
Шютце когда-то жил в России, неплохо говорил по-русски.
Он пристукнул кулаком по столу:
— Мы отомстим за это злодеяние! Они у нас жестоко поплатятся за всё, так жестоко, что…
Он не докончил, но по его лицу Пятаков понял: начальник гестапо постарается сдержать свое слово.
