Сзади посигналила следующая машина: автомобиль Леры загораживал проезд. Ей очень хотелось расспросить охранника подробнее, но нужно было ехать.
Вечер прошел по расписанию, к которому Лера уже стала привыкать: ужин из полуфабрикатов, коньяк, ванна, кровать. А еще она раз за разом смотрела в окно. В старом доме горел свет. Что бы ни говорил охранник, там точно кто-то был.
Прошел четверг, за ним минула и пятница. Лера старалась привыкнуть к своему одинокому житью, не давая себе думать о том, что это, может быть, надолго. Или даже навсегда.
В субботу они с Наташей встретились в городе, погуляли по парку. Посидели в кафе.
— Ты как? — спросила подруга, когда все безопасные темы закончились.
— Хуже не бывает, — не стала скрывать Лера. Да от Наташи и не скроешь.
— Ты ни в чем не виновата. Он сам в последнее время вел себя как…
— Перестань. Он ребенка хотел, а я сделала аборт. Потом, когда я поняла, что готова родить, мы пытались, ничего не получалось, но он ни разу меня не упрекнул. Я сама себя грызла, но он — никогда. Когда стало ясно, что ничего не выйдет, что я сама себе организовала бесплодие, опять же не он устраивал истерики и скандалы на ровном месте. Володя любил меня, а я все время испытывала, топтала его чувства.
— Может, отчасти и так, но ведь именно мы, женщины, острее переживаем невозможность иметь детей, потому он и реагировал спокойнее, — заметила Наташа.
— Наверное.
— Вам не стоило переезжать за город. Ты городская девчонка. Тут, среди людей, рано или поздно пришла бы в себя.
— Однако это была моя идея — сменить обстановку. Я в который раз все испортила.
Лера уронила голову на руки и расплакалась. Долго ревела, а Наташа гладила ее по волосам и говорила все те вещи, которые обычно говорят в подобных случаях.
Выплакавшись, она почувствовала не облегчение, а пустоту. Когда ехала домой, думала о том, что Наташа, возможно, права. Стоит продать дом и вернуться в город.
Субботним вечером распорядок изменился — из него были исключены ужин и коньяк: Лера решила, что слишком много пьет. Уснула она за полночь, и ей приснился сон, живой и яркий, как кинофильм.
Снилось, что она идет к усадьбе — той самой, заброшенной. Только во сне она была отнюдь не запущена: окна сверкали на солнце, подъездная дорожка выложена белым камнем, всюду пестрели цветочные клумбы, стояли застывшие в живописных позах парковые статуи, сверкала на солнце глянцевая поверхность искусственного пруда.
Когда Лера подошла ближе, двери внезапно распахнулись, и на пороге появился Володя. Он улыбался, протягивал к ней руки и говорил:
