Емельянову и его директору он назначил встречу на девять вечера - именно в вечернее время у него собираются гости, а значит, и картины надо выбирать ближе к ночи, при соответственном освещении.
Как унизительно, как паршиво чувствовал себя Илья, когда этот лоснящийся тип с маслеными глазками доставал одну за другой его работы и, приставляя к стене, оклеенной обоями с шелкографией (по мнению художника - безвкусные и никак не сочетающиеся с интерьером), отрицательно качал головой. «Камилла» и «Осенний пейзаж» отпали сразу же. Уж неизвестно, о чем договаривалась с ним Марина, но было понятно, что брать их Агафонов не собирается. Он то так, то сяк рассматривал «Пиковую даму», вертел-крутил «Подснежник», а потом со вздохом положил туда же, куда раньше попали «Камилла» с «Пейзажем».
- Михаил Иванович, мы же с вами на те две договаривались, - возразила было Марина, но хозяин дома перебил ее:
- Да, договаривались, помню. Только на фотографиях они совсем не так выглядят. Там мне больше понравилось. А тут рассмотрел - не подходят.
Илья готов был провалиться сквозь землю. Какая нелепая ситуация! Ведь как чувствовал - не соглашался на этот визит! Хорошо, хоть Маринка сама с ним приехала. А то потом свалила бы все на него - типа, не умеет с людьми разговаривать. Он сразу же подумал и об Алле - а что он ей скажет? Ведь ехал за деньгами, а в итоге...
- Я возьму вот эту, - вдруг сказал Михаил Иванович, указывая на самое любимое произведение Ильи - то самое, с ладошкой маленького Максимки.
- Эту? Нет, нет, - возразил Илья. - Я ее просто так привез, посмотреть. Я ее не продаю!
Густые брови Михаила Ивановича удивленно поползли вверх.
- Как не продаете? А зачем брали?
- Ну так, чтобы... Чтобы вы лучше могли представить, как я работаю, - запинаясь, промямлил Илья и поежился в скрипучем кожаном кресле.
Тем временем Агафонов приставил картину к стене, повертел головой и, видимо, оставшись довольным, зачмокал губами. Он даже попросил Марину включить и выключить подсветку, маленькими софитами окаймлявшую потолок, и, оценив результат, расплылся в довольной улыбке.
- Даю десять тысяч долларов! - вдруг произнес он, окончательно приняв решение.
Маринка аж подпрыгнула на месте и пристально посмотрела на Илью. Да и было от чего прыгать - такой цены за одну картину им еще никто не предлагал. Даже владелец швейцарской арт-галереи и тот взял три его работы за сумму, приблизительно равную восьми тысячам долларов. И тогда это казалось огромными деньгами.
